Его не было на поверхности минуты три. Собственно, беспокоиться особо было некому, засекать время – тоже, да ныряльщика это интересовало меньше всего. Ныряние в число его талантов никогда не входило, он мог пробыть под водой не больше пяти минут при лицейском рекорде в двенадцать сорок две. Если бы кто-то спросил тринадцатилетнего Игоря Сурядова, что в жизни его интересует, – он ответил бы, что вообще-то все, но если брать по шкале приоритетов со снижением, то это рукопашный бой, сверхпроводимость материалов, ксенопсихология, педагогика, аквастрой и вождение универсальной бронетехники.
Впрочем, отсутствие особых успехов в нырянии не помешало ему всплыть посередине озера через эти самые три минуты. Он выпустил из кулака ошалелую плотвичку, перевернулся на спину и, пошевеливая ногами, лениво поплыл к берегу, но потом не выдержал, крутнулся на грудь и перешел на брасс, каким в полном снаряжении подбираются к врагам боевые пловцы. Лицо плывущего мальчишки стало внимательным и суровым – конечно, он играл в атаку на вражеский берег и сейчас стремился только к тому, чтобы его не заметили часовые или не засекли сенсоры. Со стороны и правда могло показаться, что к ступеням приближается что-то вроде плавучей кочки. Но кочки редко – почти никогда – улыбаются. А Игорь вдруг заулыбался, глядя куда-то вверх.
Там, где лестница выходила – двумя ответвлениями – на полукруглый балкон, на укрепленном на перилах белом с алой окантовкой французском щите пикировал за добычей все тот же орел. Дворянский герб Сурядовых в Империи был хорошо известен. А выше лестница продолжалась – уже легкая, ажурная, из серебристого металла, с широкими ступенями и плавно изгибающимися перилами, она легко взбегала наискось и вверх по стене, словно бы сложенной из непрозрачных кубиков матового-черного и темно-синего оргалитового стекла.
Сурядовы не были сторонниками того большинства среди дворянства, которое предпочитало отстраивать дома либо в стиле европейских замков, либо под глубокую славянскую старину, вплоть до частоколов с черепами. Их имение, отстроенное заново после большой реконструкции еще век назад именно в таком виде, в виде устремленного в небо жилого комплекса «звездолетных», «космических» очертаний, как бы подчеркивало, что вот уже несколько веков, практически со времен начала Реконкисты, все мужчины семьи связывают судьбу со звездами. Даже лифтовые шахты по углам здания были сделаны в виде массивных безекторных колонн примитивного, грозного и прекрасного звездолета начала Галактической Эры. Игорь рассматривал дом с обычным восхищенным удовольствием. Его было видно издалека. Возвращаясь на каникулы, он не пользовался самолетами и даже нарочно сходил со струнника на одну станцию раньше – там можно было спуститься к озеру по тропинке косогором и вдоволь налюбоваться поместьем… Когда он видел дом – он каждый раз пытался представить себе