— Она должна была принять мою помощь, — пробормотал он, стуча себя по голове. — Но нет, эта дурацкая независимость, эта проклятая гордость, это упрямство и племенное высокомерие. Еще бы, какое право ты имеешь решать судьбу озеттов, если ты сам не озетт, а так, метис в шестом поколении.
Закрыв лицо руками, он стоял возле перил и покачивался. Он — чужак для этих людей. А значит, путь к ним — и к женщине из их племени — ему заказан.
Но он не мог позволить себе потерять ее.
Резко развернувшись, Логан подбежал к столу, открыл сейф и сгреб всю наличность, имевшуюся у фирмы.
Заперев двери — беда бедой, а безопасность безопасностью, — он подбежал к грузовику, глотнул напоследок свежего ноябрьского воздуха и запрыгнул в кабину.
Он найдет ее во что бы то ни стало, а когда сделает это…
Челюсти Логана сжались, а губы сложились в тонкую линию. Еще раз выругавшись, он повернул ключ зажигания, и грузовик как сумасшедший рванулся вперед.
Мотор гудел на пределе, шины визжали, когда Логан, позабыв про всякие правила дорожной езды и требования безопасности, мчался вперед и только вперед.
Ни о ком, кроме Элиды, не думая, он не заметил голубого «шевроле», который на некотором отдалении следовал за ним всю дорогу от мастерской до дома, откуда Логан, переодевшись, направился в сторону пригорода.
— Проклятье! — Фрэнк Мак-Адам заскрипел зубами от злости, когда сзади засверкали синие огни мигалки, а затем донесся протяжный вой полицейской сирены. Бросив взгляд в зеркальце заднего вида, он выругался еще раз. За ним по пятам шла полицейская машина.
— Только этого еще не хватало! — пробормотал он, сворачивая на обочину шоссе. Посмотрев вперед, он увидел, как преследуемый им грузовик исчезает за поворотом.
Губы у него сжались, а уголки их кисло опустились вниз. Сперва потерять де Леон, а теперь еще и Теннера — поистине это были дни абсолютного невезения.
Покачав головой, он опустил боковое стекло и достал из пластмассовой прозрачной обертки водительское удостоверение.
Элида стояла у озера и отсутствующим взором глядела на темно-голубую воду. Ей нужно было во что бы то ни стало достучаться до сердца и ума человека, сидящего в нескольких шагах от нее на валуне.
Достав из кармана джинсов плоскую гальку, она бросила ее в воду, и камень, сделав несколько прыжков, беззвучно пошел ко дну.
Тишина и покой, подумала она. В природе и в сердце. И она пришла, чтобы нарушить этот покой снова — но уже в последний раз — убедить своих людей сменить место пребывания.
Но тянуть время было больше нельзя. В конце концов, подумала она, я должна объяснить, что этот шаг на благо всех.