— Мы еще поговорим, сокол ты мой сизокрылый!
Вылезший из танка немец, наблюдавший эту картину, ухмыльнулся.
Несмотря на то что со времен советско-германской войны прошло вот уже четыре года, тепла в отношениях кадровых офицеров явно не хватало, а потому подколки друг другу устраивали обе стороны. Объединенное Стратегическое Командование Евразийского союза такое, естественно, не одобряло и за подобные проделки наказывало строго-если узнавало, конечно, — ибо уже неоднократно случались случаи «дружественного огня». Так, к примеру, немецкая «пантера 2», имитирующая нападение из засады и неожиданно выскочившая на дорогу прямо посреди советской механизированной колонны, была обстреляна из ручных противотанковых гранатометов сидевшими на броне оказавшегося рядом «берии» пехотинцами. А еще секундой спустя к ним присоединились орудия тяжелых БМП… Результат — два убитых и три раненых немецких танкиста, а также несколько обожженных выхлопами РПГ советских солдат, причем один из них пострадал довольно серьезно.
Или отделение советской войсковой разведки, по непонятной причине решившее проникнуть на охраняемый немцами объект. Результат — четыре трупа и четырнадцать раненых с обеих сторон.
И такие случаи были неоднократны и совсем не единичны… Далеко не все из них заканчивались столь печально, но подобный бардак приводил генералов в состояние, классифицированное каким-то из армейских остряков как «носорог разъяренный, подслеповатый».
Поэтому с недавних пор за подобное можно было так отхватить (даже если происшествие обошлось без жертв или особенных неприятностей), что желание подшучивать над союзником с обеих сторон довольно резво угасло.
Но рецидивы случались — о чем недвусмысленно говорил вид бравого лейтенанта, привалившегося к своему танку.
— Теперь вы. Что ж, герр офицер, вы тоже хороши. Прокрались мимо моих бойцов — продемонстрировали слабые места в обороне. Что хорошо — ведь теперь я упущение исправлю, а лучше союзник, обнаруживший дырку в твоем заборе, чем враг. Но вам не пришло в голову… — Тут Васильев сделал паузу и, перейдя с немецкого на подвид русского, высказался об умственных способностях стоящего перед ним немца, после чего продолжал как ни в чем не бывало: — что здесь по вам вполне могли открыть огонь. На поражение? Из всех, мать их, стволов? И что ваше донесение — да-да, то самое, что вы держите в руках, — попросту не дошло бы до адресата? Коим, как я полагаю, я и являюсь? А? Можете мне на это ответить, или мне лучше спросить у вашего командира?
Несколько ошарашенный таким напором немец стушевался и что-то невнятно буркнул.