Я с надеждой посмотрела на Брета.
— Она поссорилась с лобовым стеклом моей машины и сильно об него ударилась.
— Какая незадача! — заохала Элейн, осматривая мой лоб. — Болит?
— Сейчас уже не очень. Немного ноет по ночам.
Брет как-то странно посмотрел на меня, но я не могла сказать ему, какую боль испытываю по ночам.
— Я достану проигрыватель, — сказал Брет и направился к своему кабинету. — Заходите, Трейси.
Я последовала за ним и в нерешительности остановилась посреди комнаты.
— Ради всего святого, будьте как дома! Мне придется проверить его. Я не прикасался к нему уже несколько лет.
— Вы любите музыку, Брет?
— Любил. Наверное, и сейчас люблю. Просто мне не нравится слушать ее одному.
— Разве Элейн не нравится музыка?
— Нет, не нравится, — отрезал он.
Проигрыватель оказался большим и тяжелым, его корпус был обтянут красной кожей и выглядел так элегантно со своей черной ручкой и белой крышкой. Брет поставил проигрыватель на стол, объяснил, как он работает, и показал все кнопки управления.
— Потрясающе, Брет! — не могла я сдержаться.
— А теперь выбирайте! — кивнул он на стойку с пластинками.
Я по очереди доставала диски и выбрала несколько фортепианных концертов, с радостью обнаружив несколько пластинок с народной музыкой.
— Не думала, что вам нравится кантри.
Он подошел ко мне и взглянул на пластинку, которую я держала в руке.
— А почему? Вы считаете меня древним старцем? Может, я уже и не очень молод, но мне нравятся идеи, которые несут эти песни. Желание переделать мир и осчастливить человечество свойственно не только молодым, знаете ли. — Он улыбнулся впервые за этот день.
— Почему вы все время повторяете, что вы старый, Брет? Я так совсем не думаю.
Мне показалось, что на секунду он задержал дыхание, потом взял у меня из рук пластинку.
— Садитесь. Давайте послушаем.
Мы сели рядом, и от трогательных слов песни мне захотелось плакать. Я закрыла глаза. Мне хотелось, чтобы это мгновение длилось и длилось.
Его рука легла на мою, и мое сердце забилось.
— Трейси?
Я подняла на него глаза.
— Вы так легко плачете.
Его лицо просветлело, он превратился в живого и теплого человека, и тогда я вдруг поняла, каким бы он был, если бы стал по-настоящему счастлив.
Музыка кончилась, он выключил проигрыватель и снова стал прежним. Открылась дверь, и вошла Элейн с подносом в руках, на котором стояли чашки и молоко.
— Какая ты догадливая, Элейн. Нальешь?
Я отказалась от еды, мы пили чай и разговаривали, и я решила, что пора оставить их наедине: в конце концов, они не виделись больше недели.
Брет отвез меня домой, донес до квартиры проигрыватель и махнул на прощанье рукой.