— Прекрасный день, — сказал Алан, и она молча кивнула. — Довольно тепло для этого времени года. — Он упорно пытался разговорить ее.
Лоррен поежилась и опять молча кивнула. Что бы такое придумать, чтобы он ушел и оставил ее в покое? Что может заставить его прекратить ее мучить?
Но Алан уже опустился рядом с ней на траву и лег, опершись на локти. Она отодвинулась и с досадой сорвала былинку. Язык словно прилип к нёбу. Лоррен опять остро почувствовала свою неполноценность. Сейчас, меньше, чем когда бы то ни было, она была настроена общаться с мужчиной, и особенно с этим. Она ничем не могла похвалиться, чтобы очаровать мужчину, заговорить его, рассмешить, она не умела посмотреть на мужчину так, чтобы тому захотелось прикоснуться к ней, не говоря уж о том, чтобы полюбить.
Они лежали рядом в тишине, и Лоррен снова мучилась неутешительными мыслями, что как женщина она жалкая неудачница. Ей нечего было подарить любимому мужчине. И ей казалось, что Алан это знает. Но тогда почему он не уходит? Они долго лежали в полном молчании, но наконец она услышала его слова:
— Почему вы ведете себя так, будто я невидимка?
Лоррен повернулась к нему, широко открыв от удивления глаза:
— Что вы имеете в виду?
— У нас нет общих тем для разговора?
— Я не могу ничего придумать, — ответила она.
— Придется мне поломать голову и поискать вдохновение. Обычно я не теряюсь в словах. — Он почесал в затылке, как бы обдумывая, что сказать. — А, знаю! Вы посмотрели книжку, которую я вам вчера дал?
— Да, спасибо, я ее уже прочитала.
— Всю — от корки до корки? — Он поднял голову и удивленно посмотрел на Лоррен.
— Ну… — замялась было она, но сразу заняла оборонительную позицию. — Мне больше нечего было делать.
— Вы весь день провели дома одна?
— Почти, только прошлась по магазинам.
Он промолчал, а Лоррен не стала рассказывать ему, как дополняла новыми экспонатами свой гардероб, и без того битком набитый вещами, которые она бережно складывала в течение последних лет.
— Что вы думаете о книге? — наконец прервал он молчание.
— Она мне очень понравилась.
— Хорошо, как-нибудь мы поговорим о ней.
Лоррен поняла, что он совсем не это имел в виду. Его обещание скорее было вежливостью, и он скоро забудет о нем. Конечно, не может быть и речи, чтобы обмениваться с ним мнениями, ведь он сам не допустит этого. «Я никогда не позволю вам войти в него», — сказал он тогда. Его «сад» был недостижим, как далекий Эдем.
Они вновь замолчали. Лоррен смотрела в небо.
— Теперь ваша очередь, — сказал Алан, и Лоррен вопросительно посмотрела на него. — Говорить.