Напрашивался выход: поведать ему, зачем ей понадобились деньги. Но пока Джина не могла этого сделать. Маргарет Кинг разрешила рассказать о своей болезни и предстоящей операции только Эндрю и то лишь потому, что считала его почти членом своей семьи. А кто такой Хэмилтон? Да никто! Любовник дочери! Воспитанная в пуританском духе, Маргарет никогда не поймет ее. И уж, конечно, ни под каким видом не позволит посвятить Рея в свою тайну!
И еще. Даже если Джина все-таки откроет правду Хэмилтону, разве это вернет его Любовь? Слишком много наносного легло между ними. Он считает ее беспринципной обманщицей и не поверит теперь ничему.
Оставалось одно: вести себя с Реем так, чтобы он продолжал думать о ней самым гадким образом. Пусть считает, что она пошла на связь с ним только ради денег. Мерзко! Постыдно! Но другого пути Джина не видела…
Рей глубоко вздохнул во сне и выпустил девушку из своих объятий. Джине сразу стало холодно и неуютно. Она приподнялась на локтях и долго смотрела в его лицо. Наконец он открыл глаза, потянулся и лениво спросил:
— Как ты себя чувствуешь?
В его голосе Джина ощутила некоторое беспокойство. Она поняла: Рей, видимо, не ожидал, что это будет ее первая близость с мужчиной. И теперь он хотел знать, не стала ли прошедшая ночь разочарованием для его партнерши.
Джина улыбнулась ему.
— Как я себя чувствую? Прекрасно!
— Я не причинил тебе боли?
— Ты думаешь, я помню?
— Я был… гм… в порядке?
— Может быть, ты не понял, что мне не с кем сравнивать?
Она опустила ноги с кровати и, потянувшись за рубашкой, задумчиво произнесла:
— Вот и наступило «завтра».
— Ты же знаешь, что «завтра» никогда не наступает. Оно превращается в «сегодня».
Джина рассмеялась. Но смех получился неестественный, даже грубоватый. Она замолкла. Потом все-таки ответила:
— Неправда, «завтра» наступает. Поверь мне. Я знаю. Хотя все это ерунда! Нам надо бы заняться кое-чем более серьезным. Мы ведь заключили сделку, не правда ли?
Теперь засмеялся Рей Хэмилтон.
— Решительно мне нравится, как ты ведешь свои дела!
— Я говорю серьезно, Рей.
Столь деловой тон заставил Хэмилтона внимательно посмотреть на нее.
— Гмм! Это заметно. Ты, видимо, уже неплохо усвоила первую заповедь бизнесмена: любое дело не терпит легкомысленного к себе отношения. Ладно, говори, что задумала.
— Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы мы остались любовниками. Так?
Хэмилтон тоже спустил ноги с кровати и сел рядом с ней.
— Думаю, что после прошедшей ночи ты против этого вряд ли будешь возражать. Или я ошибаюсь?
Его голос звучал куда мягче и теплее, чем в момент их встречи накануне. Джине вдруг пришла в голову мысль, что она сейчас, может быть, совершает еще одну большую ошибку. Но отступать, по-видимому, было уже поздно.