— Горький-горький опыт, — сказала она самой себе. — Ты не можешь, не должна, не имеешь права любить человека, который не любит тебя!
Однако тут Гизелла задумалась, что он имел в виду, говоря, будто она в его номере что-то забыла. Она точно знала, что не забыла ничего… Ну, разве что браслет. Хотя его Гизелла и не считала своим. Она по-прежнему не желала от него никаких подарков. Что может дать ей это жалкое подобие внимания, если настоящей чуткости нет?
— Как же это не похоже на все, что я себе насочиняла! — вновь поделилась она впечатлениями с самой собой, утирая слезы и успокаиваясь.
Она даже почувствовала в себе силы побороть эту тоску.
По возвращении на ферму Гизелла получила присланный с курьером злосчастный браслет и отложила его до времени, до случая… У нее были более актуальные проблемы. По условию сделки с «Мега-Корп» ей еще полгода надлежало вести дела имения, готовить «Парируа» к передаче в ведение новых владельцев. Теперь она была простой служащей в родном поместье.
Было много работы, в том числе и физической. Усталость помогала не думать о пустяках, не маяться сердечной болью, не вспоминать о промелькнувшем мгновении призрачного счастья. И это не могло не радовать девушку. Она уж было решила, что отлично справляется со своими чувствами. Предстоящее расставание с «Парируа» тревожило ее гораздо сильнее.
Зарядили дожди, и ей приходилось подолгу сидеть дома. Прекратились они так же неожиданно, как и начались. Небо очистилось, ночи стояли безоблачные, лунные и звездные. После работы Гизелла ходила за дальнюю границу сада, где между холмами сверкали воды гавани.
Коварным краем называл эти места ее дедушка. А холмы — подпорой недремлющего небосвода. У дедушки для всего были свои поэтические наименования. Гизелла помнила их все. Сизые утесы и темные овражки, пышные джунгли, голоса птиц, ароматы цветов были для дедушки одушевленными. Он завещал свою любовь Гизелле, через его истории она начала внимать природе.
Здесь она знала штормы, ураганы, многодневные ливни, засухи. Но ни единого раза не пожалела о том, что добровольно обрекла себя на зависимость от капризов погоды. Гизелле всегда казалось, что погожих дней все равно больше. На родной земле можно было не заботиться о том, как выглядишь. С раннего утра девушка влезала в старые джинсы и суровые ботинки на толстой подошве, надевала невзрачные футболки, прятала смоляные волосы под головной убор и отправлялась на работу.
Так было и в этот день. С той лишь разницей, что до ее слуха донесся гул мощного мотора и трава на многие и многие метры вокруг наклонилась к земле.