— Да зачем же было мучиться? Все, наверное, знают, что я в больнице. Вы новый комсорг цеха? Мне девушки говорили, что новый комсорг собирается прийти.
— В том-то и дело, Маша, что я не сразу узнал ваш настоящий адрес. И, кроме того, еще возможна ошибка.
— Ничего не пойму! Говорите вы какими-то загадками. Да откуда вы?
— Я из Москвы.
— Из Москвы? — просияла Маша. — От Ольги Ивановны? Привезли мне привет? А может быть, даже письмо?
— От Ольги Ивановны?
— Конечно, Ольги Ивановны. А я уже собиралась поругать ее. Уехала, и ни слова. Хоть бы ответила на мои письма.
— Ну, значит, вы та самая Маша!
Ночью Николай Иванович связался по телефону с Линевым. Подполковник был чрезвычайно обрадован тем, что таинственная Маша нашлась и не скрыл своего огорчения по поводу того, что она находится в больнице.
— Надолго? — спросил он.
— Что надолго? — не понял Николай Иванович.
— Болезнь, я говорю, надолго ее задержит в больнице?
— Вот этого я еще не знаю, товарищ подполковник.
— Напрасно, Николай Иванович. Выясните и доложите.
Некоторое время трубка молчала. Слышался только шорох замерших проводов. Николай Иванович испугался, что его разъединили и уже приготовился было грозно прикрикнуть на телефонистку, как вновь раздался голос Линева:
— Во всяком случае, Николай Иванович, ваша командировка автоматически продлевается до полного выздоровления Поповой. В Москву вы должны возвратиться вместе с нею.
* * *
Первое, что сказала Маша при знакомстве с подполковником Линевым, было:
— Знаете, как я рада, что к вам попала. Теперь все станет на свое место.
— Думаю, да, — улыбнулся Линев. — Думаю, расставим все по местам, если вы захотите помочь по-настоящему. А вы ведь захотите.
— Да! — Маша задохнулась от волнения и гордости. — Конечно. Все, что сумею.
Она старательно вспоминала все касающееся Ольги Ивановны — ее просили не упускать мелочей. Она рассказала о «каменной бабе» — привязала же это прозвище к человеку! Та, действительно, слабоумная, а все же работает в цехе чернорабочей, силищи невероятной.
У Маши было много друзей. Но только в бреду вырвались у нее слова о «каменной бабе». Придя в сознание, Маша не посчитала возможным поделиться с кем-нибудь своими неясными опасениями. Что, собственно, особенного в том, что Ольга Ивановна перед отъездом — она все время собиралась в Москву, ждала вызова — пошла побродить по окрестностям, спасалась от дождя под крышей, кормила хлебом встретившуюся ей там «каменную бабу».
Ольга Ивановна часто говорила: «Как уеду, Машенька, вы мне пишите: главный почтамт, до востребования — еще неизвестно, где жить буду».