Теодосия обернула тесемки бархатной сумочки вокруг талии и пустила лошадь рысцой, оставив Романа и Клаффа в облаке пыли.
— Она направляется на север, — протянул Клафф, все еще жуя соломинку.
Роман усмехнулся.
— Знаю.
— Темплтон в сотнях миль к югу отсюда.
— Конечно.
— Она напичкана всякими там книжными премудростями, но здравого ума кот наплакал.
— Точно, — продолжая ухмыляться, Роман повернулся и направился было к салуну. Но один лишь взгляд на продовольственную лавку погасил его усмешку, заставив резко остановиться, — совсем забыл о трех бандитах.
Они исчезли.
И все инстинкты Романа подсказывали — учуяли запах золота.
Он нашел ее повозку в пятнадцати минутах езды от города, остановленную рядом с зарослями хурмы. Чемодан с золотом все еще лежал на ней.
Но Теодосии рядом не было.
— Ну вот, Секрет, — пробормотал он жеребцу, — Снова вернулись к тому, с чего начали, — к заботе о женщинах, а это означает, что сейчас я такой же дурак, как и был тогда, — черт бы побрал эту глупую, упрямую бабу!
Несмотря на раздражение, его тревога усиливалась.
Он быстро спешился и привязал Секрета к задней части повозки. Вытащив оба кольта, пошел по следам, ведущим в рощу, и вскоре наткнулся на шелковый белый лоскут, окаймленный кружевом, валявшийся на земле скомканным возле упавшего бревна, весь в пятнах, похожих на кровь.
Он сунул его за пояс бриджей и углубился в рощу. Залитая солнцем хурма сменилась густыми зарослями ивы и хлопчатника, росших возле грязных болотец с вонючей водой. Затхлый запах гниющих растений наполнил ноздри, почему-то еще больше усиливая его беспокойство. Ускорив шаги, вскоре оставил рощу позади и вышел к покрытому листьями склону.
У подножия его лицом вниз лежала Теодосия.
Торопясь добраться до нее, Роман заскользил по густому слою листвы, закончив спуск на животе. Когда же, наконец, остановился, то оказался нос к носу с изумленной Теодосией.
Она сняла свою шляпку — золотые волосы растеклись по плечам, словно потоки растаявшего масла, такие же мягкие на вид; он едва не протянул руку, чтобы коснуться их, но порыв прошел, когда вспомнил, почему оказался здесь: готовился увидеть ее раненой или мертвой, но на женщине не было ни единой царапины, напротив, она смотрела на него ясными, удивленными глазами, в которых не было и тени беспокойства.
— Что, черт побери, — проскрипел он, словно его горло было набито камнями, — вы делаете?
За исключением Аптона, ей никогда не приходилось близко соприкасаться ни с одним мужчиной: густые черные волосы Романа рассыпались по ее ладоням, вызывая покалывание, передающееся вверх по рукам; дыхание слышалось у ее щеки, а жар тела проникал в нее, согревая так же надежно, как и солнечный свет, струящийся с безжалостного техасского солнца.