Венчание должно было пройти через неделю после окончания Московского Аэродесантного офицерского училища, в ожидании первичного назначения. Он выбрал момент и сообщил родителям радостную новость накануне свадьбы.
Отец понял, так до конца и не простил, но понял. Мать не поняла, не простила и оставшиеся ей годы жизни посвятила злословию и безуспешным попыткам разрушить брак.
Даже после ее смерти Марина, ожидавшая второго ребенка, категорически отказалась переселяться в дом, где ее так скверно приняли, и Виктор не нашелся, что ей возразить. Они жили в Подмосковье, снимая меблированную квартиру, пока однажды, тихим летним вечером к ним в дом не пришел Таланов-старший, один, без предупреждения. Он подарил трехлетней внучке леденец и попросил сына оставить его наедине с Мариной.
Виктор так и не узнал, о чем Савелий Сергеевич говорил с невесткой почти час. Но после разговора жена изменила отношение к свекру и со временем даже согласилась переехать в фамильную резиденцию Талановых. Теперь двухэтажный дом красного кирпича стал оплотом сразу трех поколений семьи, возрастом от шести до шестидесяти.
— Я рада, что ты вернулся, — Марина всегда была немногословна, но в ее глазах Виктор читал гораздо больше, чем слышал в словах.
— А теперь — на посадку! — сообщил он Диме,
Боевой гироплан окончательно приземлился и сразу же начал рассказывать о том, что соседский кот залез на дерево и пришлось вызывать пожарных, в подаренной на прошлый день рождения машинке сломалась пружинка, и игрушка перестала ездить, что в новом выпуске «Механики для самых маленьких» есть чертежи парового двигателя из консервной банки для самодельных корабликов и его можно сделать, а еще соседский Витька сказал, что подключаемый скаф гораздо лучше автономного и пришлось с ним подраться, потому что…
— Рядовой Дмитрий! — сурово провозгласил Виктор.
Сын замолчал и подтянулся, поддерживая их старую игру.
— Что говорит Устав Семьи относительно ведения военных действий против сопредельных соседских государств? — грозно вопросил Виктор особым командирским голосом.
— Допускается только по особо значимым поводам… — понуро протянул Дима, глядя в пол.
— Является ли вопрос скафандров таковым?
Самым трудным было не рассмеяться, сохраняя в голосе металл, а во взгляде орлиную строгость. Марине было проще, она стояла за спиной сына, и в ее взоре плясали веселые чертики.
— Да! — воскликнул Дима, даже притоптывая ногой для большей убедительности. При этом он был до смешного похож на маленького бодливого барашка из известной сказки. — Является! Потому что его папа сказал так, а ты говорил совсем по-другому. А мой папа самый паповый!