— Она научила нас всему, что знала, — как хлопок пощечины прозвучал голос Горлицы.
"Она так изменилась — подумала Беля, — Была такая тихая, скромная. А теперь словно камень какой, или, того хуже, скала — одним взглядом испепелит полчища Чужих"
— Неразумно биться с ними, — заметил Дождь своим бархатистым голосом, которым из Лета в Лето пел баллады, — В таком случае мы просто обречены. Быть может, нам стоит узнать их получше, узнать эту их Веру? Пусть учат нас, тогда мы сможем хотя бы говорить с ними на одном языке. Сейчас у них есть все, а у нас — ничего.
— У нас есть Лес — сердце Теплого Мира. И Великое Знание, единственно истинное. Знание о Теплом Мире. Они знают много, но основу забыли. Мы должны им напомнить! — голос Белки звучал как натянутая струна, готовая вот-вот оборваться, некоторое время висела тишина, потом она добавила своим обычным голосом, — это я сейчас от Ивы услышала, я не знаю, что это значит… — девушка выглядела растерянно.
— Мне что-то такое тетушка Мухомор говорила, — неуверенно сказала Горлица, — но она сама толком до конца не понимала. Не уверена, что нам стоит с ними вообще о чем-то говорить.
Дождь внимательно посмотрел Беле в глаза, но ничего не сказал.
— В открытую бросать им вызов мы не будем! — решительно заявил Стрелок. — Подготовить всех мужчин хоть как-то сражаться мы обязаны, но Чужие этого заметить не должны. А вы, — он посмотрел на Горлицу, Ласку и Белю, — можете хотя бы основам своего искусства научить женщин?
— Наше искусство для них детская забава, — ответила Беля, вспоминая, как Рокот одним лишь движением сознания лишил ее воли.
— У нас нет другого выхода! — голубая лазурь глаз Стрелка сгустилась до темно-синего цвета грозовых туч, он смотрел ей прямо в глаза. Девушка отвела взгляд.
Потом они еще долго обсуждали, что да как: где будут проходить занятия, чему учить, как учить, кого учить. Белянка их уже не слушала, она вспоминала слова, пришедшие от Ивы, пыталась понять. С одной стороны, она всем сердцем желала, как и Горлица, броситься с кулаками на Чужих, пытаясь их прогнать, и пусть все после этого окажутся Там, но по крайней мере они останутся верными Лесу и Теплому Миру. Но с другой стороны, она понимала, что так нельзя. Они никому ничего не докажут. Они просто уйдут. Стрелком, Ловким, да и тетушкой Пшеницей, во всем их поддерживающей, руководило чувство любви к родной Деревне, желание ее защитить. Но они не хотели понимать разумом, что все их попытки в итоге окажутся тщетными. Здесь что-то было не так. Может, Дождь это понимает? Беля задумчиво посмотрела на менестреля. Он вроде бы активно принимал участие в организации Сопротивления, как они уже успели назвать свою деятельность, но Беля чувствовала, что он понимает больше, чем говорит. Что-то витало где-то рядом. Но поймать это у нее не получалось. А еще ужасно неприятный холодок появлялся в груди, когда кто-то произносил что-то связанное с этой новой Верой. Нет, не протест против Веры, а скорее страх за то, как все это принимали, непонятный страх, возникавший в Беле в ответ на эту странную искорку в их глазах. Они переставали как-то оценивать свои действия. Белке стало просто страшно за Стрелка. Она вспомнила меч Рокота.