Мэриголд жила на ферме уже две недели, и он скрепя сердце вынужден был признать, что, несмотря на его сомнения, она каким-то образом вписалась в обстановку. Ни разу не сказала, что скучает по городу, ни разу не посетовала на недостаток магазинов или общения. Более того, она, похоже, не теряла самообладания, даже когда он заходил в дом в грязных ботинках, не жаловалась на запах навоза, который был неотъемлемой частью жизни на ферме. Он никак не мог разгадать ее.
Хотя качество стряпни не улучшилось, но Мэриголд кормила его трижды в день, как и обещала. Ухаживала за курами, приносила им корм, наливала свежей воды, собирала яйца, как и предполагалось. Правда, не в строго определенное время, но несушки ни разу не остались голодными. Он должен быть удовлетворен ее присутствием здесь. Тогда почему он этого удовлетворения не испытывал?
Посмотрев на зловещего вида грозовую тучу, Джон отбросил ненужные мысли и вернулся к работе. До дождя нужно многое успеть.
Через десять минут он лениво привалился к сладко пахнущему сену, наблюдая, как Мэриголд выпалывает сорняки; корзину с яйцами она уже отнесла в дом. С его места у амбара ему открывался прекрасный вид на огород, примыкавший к южной стене дома.
Похоже, что Мэриголд работает с удовольствием. Он слышал, как она тихонько напевает, а движения у нее решительные и энергичные. Платьице, на которое материи пошло не больше чем на носовой платок, подчеркивало все изгибы фигуры — полную грудь, тонкую талию и округлые, женственные бедра. Его взгляд задержался на них, и мысли сбились с пути истинного…
Вот идиот. Не снимая рукавицы, Джон провел ладонью по лбу. До дождя нужно многое успеть. Он вытащил из тележки еще один тюк сена. Хотя он больше не смотрел на Мэриголд, ее образ стоял у него перед глазами, и его это тревожило, потому что до сих пор он не был настолько озабочен женщиной. Даже Фрэнсис.
Прошедшие две недели ему не удавалось полностью избегать Мэриголд, как он надеялся, однако Джон взял себе за правило уходить сразу после завтрака на работу и не возвращаться домой до ужина, пока совсем не стемнело. Даже имея возможность приходить на ленч, он не приходил.
Утренние встречи были достаточным испытанием для его чувств. Мэриголд настояла на том, чтобы каждое утро составлять ему компанию за завтраком и собирать для него ленч. Джон вынужден был признать, что, если бы его не тянуло к ней, он, вероятно, получал бы от этих минут удовольствие. Хотя он всегда любил побыть с утра в тишине и покое, он почти с нетерпением ждал ее фальшивого пения и ее безостановочной болтовни в течение этого часа, предшествующего работе. Между ними словно возник негласный уговор избегать обсуждения личных вопросов.