С одной стороны, аргумент прозвучал убедительно, с другой — Владимир понял по лицам, начальники подумали примерно как он: да мало ли что случается, возможно вполне, и не было никакого вора в квартире, а так — выкинул хозяин разбитую вещь от досады.
— Скажите, — полковник показал на икону в углу, — она ценность для коллекционеров имеет?
Женщина ответила, что имеет, хотя икона не очень старая — лет двести.
Прокурор, меж тем, подошел к книжному стеллажу.
— Вы в каком родстве?
— Троюродные.
— А кто-то еще из родственников у него есть?
— Никого.
— Вот здесь, примерно, помещался бокал?
— Да.
Прокурор покивал головой… и начал вглядываться в верхний край книжных корешков.
— За книгами или в них ваш брат ничего не мог прятать?
Женщина пришла в легкое замешательство… потом замотала головой:
— Нет, зачем прятать, сейчас ячейки есть в банках. И что такого он прятать мог? — видно было, даже немного расстроилась, оттого что ее родственника заподозрили в чем-то сомнительном.
Часы на стене негромким ударом отметили половину третьего, напомнив про время обеда; по взгляду полковника судя, мысль ему пришла именно эта.
«Уместно как раз пригласить Игоря Петровича на ответный обед, — решил прокурор, — и заодно Володю. А после надо посетить церковь у Черного леса, с вызовом туда настоятеля для экспертизы псковской иконы».
Еще он подумал о квартирных ключах, которые, согласно протоколу, лежали в ящике стола в церковном кабинете священника…
Женщина за его спиной говорила про покойного: что воспитывала будущего священника бабушка, очень религиозная, и образованная тоже очень, дворянского происхождения.
Вопрос о ключах не сформулировал себя до конца — внимание отвлекалось на рассказ.
В 37-м эту женщину посадили, а сына тринадцатилетнего — будущего отца священника — передали в детдом.
На письменном столе нет решительно ничего необычного.
Война, в 43-м году мальчик-детдомовец уже летчик, отличается быстро — орден за три сбитых самолета противника, пишет письмо Калинину с просьбой освободить из заключения мать.
Прокурор повернул голову назад к стеллажу — книги там поверху слегка запылились, стоят плотно, удобнее их вытаскивать, надавливая сверху пальцем у корешка, и на трех-четырех блоках остались отметки от пальцев, поэтому он и спросил — не спрятано ли. Отпечатки по таким следам зафиксировать невозможно… а вообще, они могут быть и от пальцев хозяина.
Обрадовало продолженье рассказа — Калинин добился освобождения матери летчика.
У каждого не слишком беззаботного человека имеются запасные ключи от квартиры…
Два года войны, ордена, двадцать семь сбитых вражеских самолетов.