— А документы какие-нибудь?
— Документов не нашли, но нашли банковскую карточку.
Молодое лицо засияло от ликования.
— Неужели успел проверить?
— Ага! Хозяин квартиры на своем жигуленке меня подбросил, я сразу к управляющему: постановления прокуратуры нет, но нам не надо сейчас знать какая на карточке сумма, просто скажите — активная карточка или пустая старая. Ну, мне скоро так, любезно сообщают: активная, а сумма немаленькая.
Ликование не исчезло, прокурор стал ждать продолжения.
— Помните, я говорил, что наш осведомитель из ресторана видел китайца в парике, с наклеенными усиками…
— Помню-помню.
— Причиндалы эти мы не нашли, но в ванне на полочке перед зеркалом я обнаружил клейкую палочку, китайского производства. И важная деталь: в ящике стола лежали двое затемненных очков, — во взгляде мелькнула интригующая недосказанность.
— Ты к тому, что в последний раз он вышел из дома вечером или ночью?
— Эх, что вы так сходу ловите!
— Давай, кофе пей. И ты сахар не положил.
Владимир засуетился, пролил немного на блюдце… очень хотелось до конца отчитаться, и кофе хотелось тоже.
— Ну и аппарат его телефонный, как мне сообщили, вне зоны достижимости сигнала. Еще мелочь одна любопытная…
— Пей-пей.
— Да… вы тогда в церкви обратили внимание, что у священника лунный календарь.
— Угу.
— И у китайца на тумбочке лунный календарь, только на их языке.
Шеф поднял брови и подержал их в таком положении… потом приступил к кофе.
Молодой человек, не услышав от начальника комментария, решил подтолкнуть:
— Священнику — понятно, а китайцу лунный календарь зачем?
Шеф ответил не сразу…
Допил кофе и отодвинул в сторону чашку.
— А священнику он зачем? Церковные праздники, Володя, на год вперед расписаны. С ними даже календари настенные продают.
— Точно! — тот, досадуя, хлопнул ладонью по столу. — Опять у меня элементарное невнимание.
— Не переживай, что там с дьяконом?
Приоткрылась дверь, всунулся один из сотрудников:
— Не ушли еще, Виктор Сергеевич, я на пару минут.
Владимир знал эти «пару минут» и, чтобы не торчать третьим-лишним, встал и отошел к окну.
Дьякон… просидели каких-то двадцать всего минут, а вышло — он побывал в другом мире, не в чужом личном, а в другом человеческом. С которым в своей жизни, к счастью, непосредственно столкнуться не приходилось.
Хотя не очень похвально радоваться, что родился и вырос в благополучных условиях, притом что благополучие это дано не всем и распределяется часто не самим человеком, а случаем. Вот такой случай довел семью, где рос будущий дьякон, до последнего края, когда жить было не на что, отец — в тюрьме по первому сроку, на селе нет работы, мать, бабка, он сам — все здоровьем слабеют от давно уже скудной пищи, страх реальный за маленьких сестру и брата… и слышит мальчик однажды, как бабушка молится и просит у Бога милости — забрать их всех отсюда, всех вместе сразу, правой рукой крестится, а левой слезы с лица вытирает… и мальчик, живший уже в унылой апатии, чувствует вдруг нужность свою, свою обязательность — от него сейчас зависит, чтоб не текли слезы у бабушки, чтобы сильней стала мать; если хоть что-то зависит, надо сделать всё свое до конца, в этом правда — его, и многих неповинных ни в чем людей, правда распятого Иисуса Христа, что глядит с наклеенной на стене иллюстрации, и не картинка это — он живой и ему сейчас во сто крат труднее…