— Я знаю, знаю, сегодня утром от него вернулся.
Вот как. Оказывается, пока я болтался по бывшим "друзьям", хозяин гангстерского анклава заглянул проведать своих близких в больнице. Ну, тем лучше.
— Не волнуйся, доктор. Мне хирург рассказал, что ты сорванца с того света вытянул. Если бы не операция, гангрена сожрала бы не только часть руки, а всего мальчика. Можно сказать, ты нашу семью второй раз с того света добываешь… Поэтому не думай даже прощения просить, не за что. Пойдем, стол сейчас накроем, ребят позовем. Такой гость пришел, это надо отметить.
— Да я домой собирался, паковаться…
— Именно, ты уже дома! Мой дом — твой дом! Чтобы я отпустил голодным человека, который меня на ноги поставил и Рауля живым из мясорубки вырвал? Как смогу в зеркало потом смотреть? Даже не думай… Эй, парни, встречайте гостя!
И не успел я пробормотать что-либо в ответ, как уже сидел за столом, на который выставляли и выставляли пышущие жаром блюда. И до самого позднего вечера я рассказывал, с кем из ребят из латинских кварталов я служил, о ком хоть что-нибудь слышал, и кого мельком довелось увидеть за эти месяцы. Мы пили за спецназ и пехоту, десант и артиллеристов, поминали павших и уточняли, в каком госпитале отлеживается тот или иной мальчишка, кого зацепила война. А перед тем, как возвращаться в гостиницу, Ромеро взял с меня клятву, что утром я снова приеду в гости, и мы большой толпой отправимся с горой подарков по раненным, с дружеским визитом.
Бдительный вышибала подвез меня к самым дверям на блестящем лимузине и смущенно склонил голову, открыв лакированную дверцу:
— Извините, доктор, я не знал. Босс никогда не показывал вашу фотографию, я бы запомнил. Но в следующий раз…
— Хватит, Патти, не тарахти. Ноги-руки целыми оставил и спасибо… Шучу, шучу… Завтра увидимся. И прошу, не называй меня доктором, я не в белом халате здесь гуляю. Макса вполне будет достаточно. Понял? Макс — и точка…
Вторая неделя пролетела для меня как один миг. Мне больше не приходилось в одиночестве смотреть на холодный дождь за окном. И я не увидел ни одной фальшивой улыбки за эти дни. Что поделаешь, если мои новые друзья не любили показуху. Эти люди делили мир лишь на белое и черное, одинаково увлеченно громили конкурентов в криминальных разборках или воевали с повстанцами, попав на фронт. Но при этом они следовали данному слову и не забывали, если кто-то помог им в жестоком мире нищих кварталов. И, как ни странно, я почувствовал здесь себя своим. Может быть, потому что вместе с их братьями умирал на забытых всеми островах, до которых большинству обитателей метрополии было попросту нас…ть. И эти дни, вырванные из обычной жизни, навсегда поставили меня по другую сторону баррикад, отравив душу сомнениями в правильности "единственно верного пути".