Но ее врач не знал о ее дочери.
В больнице не знали.
Ее друзья, если допустить, что они были у нее, тоже не знали.
Или, может быть…
Бак закрыл глаза, потирая веки, чтобы унять внезапную боль. Он не хотел больше думать об этом. Он только хотел позвонить, чтобы аннулировать свой заказ на билеты, пойти домой и сказать Карли, что, если она хочет обладать именем, пусть выйдет за него замуж и станет миссис Логан.
Но Бак не мог так поступить.
— Шериф? — голос клерка громко звучал в его ушах. — Вы здесь, шериф Логан?
— Да, я слушаю.
— Должен ли я что-нибудь еще сделать для вас сегодня?
Тяжело вздохнув, Бак сказал:
— Да, есть. Проверьте для меня еще одно имя.
Он продиктовал ее возможные имена и стал ждать.
— Вот она, шериф, — сказал клерк.
Он прочитал ему информацию медленно, предполагая, что он делает заметки. Но Бак даже не взял карандаш. Он вообще не двигался, за исключением того, что положил телефонную трубку, спокойно поблагодарив его.
Оцепенело он развернул свое кресло к окну. Так много неуловимого, так много места для чувств и инстинктов. Так прекрасно было бы любить Карли, потому что она абсолютно точно не Лора Фелпс…
Когда, он наконец заговорил, его голос был безмерно усталым и безжизненным.
— Карли Энн Джонсон; единственный ребенок Марка и Хелен Джонсон, умерла двадцать лет назад в июне месяце. Ей было двенадцать лет.
«Я не хочу плакать». Карли упорно твердила это себе каждый раз, когда к горлу подкатывался комок и на глазах выступали слезы. Пока ей удавалось сдерживаться. Крепко зажав руки между коленями, она неподвижно сидела на софе в гостиной Бака, а он, водрузившись на кофейном столике перед ней, что-то говорил. Слова его были доброжелательными, но это не имело никакого значения, хотя в глубине души она чувствовала им цену. Слова, ничего не значащие слова.
Может быть, для него это действительно неважно и ничего не меняет. В конце концов, он с самого начала был уверен, что она не та, за кого саму себя принимает.
Но для нее это было важно. Для нее это чертовски важно.
Все, что у нее осталось, единственное, что у нее осталось после аварии, это имя, свидетельство о рождении и несколько фотографий. А теперь он говорит ей, что это не ее имя. Не ее свидетельство о рождении. И любящие родители на фотографиях тоже не ее.
Она прилепилась к чьей-то чужой жизни.
Заметив, что Бак перестал говорить и смотрит на нее с беспокойством, она сумела заставить себя улыбнуться.
— Не смотри на меня так, шериф. Я не собираюсь падать в обморок. Ты готовил меня к этому с самого моего прибытия в город.