Мы оказались в другом Измерении прежде, чем я успел у нее спросить, почему она хихикает.
Так и шло — Измерение за Измерением. Пока я не прекратил попытки предсказывать непредсказуемое и довольствовался возможностью постоянно упражняться в изменении ее и своей внешности. Это оказалось не таким уж простым делом. Хотя бы потому, что у меня возникли некоторые осложнения с моей спутницей. Раньше я никогда не замечал, что она очень суетливая особа. Тананда хотела выглядеть не просто как туземка, она хотела выглядеть как привлекательная туземка.
Всякому, кто думает, будто красота — понятие неизменное, следует посетить некоторые Измерения, в которых побывал я. Какую бы гротескную форму я не копировал, Тананда всегда очень вежливо просила улучшить ее внешность. Наслушавшись за несколько дней выражений типа: «Волосы должны быть более тусклыми», или: «Разве мои глаза не надо сделать чуточку более налитыми кровью?», или: «Немножко больше слизи под мышками», — я был готов завопить благим матом. Вероятно, это было бы не так обидно, если бы ее внимание хоть на самую малость распространялось и на мою внешность. А я слышал только одно: «Ты? Ты выглядишь отлично».
Но не только это заботило меня в поведении Тананды. Несмотря на ее утверждение, что мы отправились в это путешествие за покупками, она наотрез отказалась посещать центры розничной торговли любого Измерения. И базары, и ярмарки, и блошиные рынки, и все прочее встречались с тем же брезгливым выражением на лице и словами: «Туда нам ходить незачем». Вместо этого она, кажется, довольствовалась ролью туристки. А еще я заметил, что ее расспросы неизменно приводили нас к национальным святилищам или выставленным для обозрения королевским сокровищам. Осмотрев несколько таких выставок, мы отправлялись в очередное Измерение.
В некотором смысле меня это вполне устраивало: я не только совершал беглую летную или ползучую экскурсию по Измерениям, но и получал удовольствие оттого, что совершал ее вместе с Танандой. Моя спутница познакомила меня с обычаями более чем сотни Измерений, и в каждом она была именно такой — светской. Я быстро усвоил, что не только ее красота, но и этика тоже варьировались от Измерения к Измерению. Способы выражения ее приязни ко мне в некоторых из них не поддаются описанию и неизменно заставляют меня краснеть при воспоминании. Незачем говорить, что после трех дней такой экскурсии я не смог всерьез продвинуться дальше уровня обычной дружбы с моим прекрасным гидом. Я имею в виду, что Танандино истолкование дружбы и так уже серьезно угрожало нормальной работе моего сердца, не говоря уже о других органах.