К тому же, скажем честно — ведь если потребуется, то большинство писателей-фантастов легко напишут произведение реалистическое. Может быть, с меньшим удовольствием, но технических проблем у них не возникнет. А вот у писателя-реалиста, попытавшегося воспользоваться приемами фантастики, зачастую возникнут серьезные проблемы — вспомним, например, как наивно выглядели фантастические вставки в «Буранном полустанке» Айтматова.
Никаких позывов «отринуть фантастику» и заняться так называемым мэйнстримом я не испытываю. Да и спорный это вопрос — что сейчас является настоящим мэйнстримом, фантастика или реализм. Давайте признаем — книга может быть сколь угодно хороша, но если она не нашла своего читателя — писатель выстрелил вхолостую. Шкафы книг не читают. Книги читают люди. И раз фантастика помогает произведению найти своего читателя, от пионера до пенсионера — то «да здравствует фантастика»!
Э.Г.: Воистину да здравствует! К тому же, обратите внимание, подрастает молодая зубастая смена, лишенная каких-либо комплексов относительно своего места в социуме, нацеленная на успеху весьма чувствительная к запросам рынка и адекватно на сии запросы реагирующая. Для них дескриптор «фантастика» — маркер реальных тиражей и конкретных гонораров. Наверное, в этом нет ничего плохого, поскольку на таком субстрате и вырастают со временем признанные мастера слова. Вопрос даже не в том, сумеют ли начинающие авторы преодолеть соблазн «раскрутки» любой ценой, а в том — надо ли вообще его преодолевать? Может, и грех компиляции уже не столь ужасен, поскольку настало время новых скифов, которые берут свое там, где его находят с простодушием варвара, время нового лексикона, ибо язык Пушкина и Платонова разминулся со страной в пространстве и времени? И лет этак через …дцать тексты какого-либо графомана из Хацепетовки покажутся читателю невыносимо сложными и неудобочитаемыми?
С.Л.: Мне кажется, Эдуард, вы сейчас немного лукавите, и ответ вам хорошо известен. И во времена Пушкина, и во времена Платонова литературный пейзаж не исчерпывался ими, более того — не всегда признанные ныне гении добились славы при жизни. Были и в восемнадцатом, и в девятнадцатом веке свои сериалы о своих «Бешеных» и бесчисленные книги о роковых страстях. Была и своя «фантастика», не заботящаяся ни о новизне сюжета, ни о языке. И десять веков назад, и две тысячи лет назад — все это было, было, было… Так стоит ли надеяться, что наши дни будут в этом плане особенными?
Время — единственный верный судья. Только оно выносит окончательный приговор книге. Можно сколько угодно экспериментировать с языком, создавая литературу для интеллектуальной элиты, а можно идти на поводу у толпы и строгать сериалы на «пиджин рашене». Но не станем изобретать велосипед — он давно изобретен. Книга определяется триединством сюжета, языка и персонажей. Вот эти «три колеса», позволяющие тексту двигаться сквозь время самостоятельно. Убери одну составляющую — и падение неминуемо. А раскрутка… да, она способна на многое. Замечательно быстро можно ездить на двух колесах. Чудеса эквилибристики можно показывать на одном — в нашем случае это «брать читателя» сюжетом, языком или изумительно выписанными героями. Но стоит убрать раскрутку — и покатится еще недавно популярный текст на литературную обочину, на свалку литературного лома…