Маленькая комнатка походила на миниатюрную церковь, с красным ковровым покрытием, сидениями из темного дерева и витражной стеной, которая, похоже, подсвечивалась сзади, когда работало электричество. На полу были разбросаны книги с церковными гимнами. В вазах осыпались мертвые цветы, почти все свечи растаяли. Этан взял более-менее годные и сунул себе в сумку. Остальные стояли в дверном проеме и смотрели, как Пол поднимает с пола сборники гимнов и бережно ставит их на аналой.
Он посмотрел на сводчатый потолок и закрыл глаза, вспоминая, когда он в последний раз говорил как священник. Когда восстали Инфицированные, он три дня продержал Сару привязанной к кровати. Кормил, мыл, менял подкладное судно, пока за окном не случился конец света. Он даже попробовал сеанс экзорцизма, чтобы изгнать демонов из ее тела, а тем временем она визжала и хрипела, пытаясь освободиться от уз. Он потерял счет времени, а потом вдруг понял, что люди, возможно, приходили в его церковь за успокоением, но там не было никого, кто бы дал им его. Он нес немалую ответственность перед своей паствой. Измученный от недостатка сна, он надел свой костюм священника и вышел в ночь. В дальних домах рыдали и кричали люди, а он брел в церковь как в тумане. По улицам и аллеям с воем носились Инфицированные, врывались в дома и нападали на жителей. Когда Пол пришел в церковь, он понял, что она тоже подверглась нападению. Над кучами трупов роились мухи. Сквозь витражные окна пробивался призрачный свет уличных фонарей. Под ногами хлюпал сырой ковер. Инфицированные съели на алтаре ребенка. И Пол подумал, — Не этого ли ты хотел? Не конца ли света?
Признаки насилия были видны всюду. На земле лежали тела как Инфицированных, так и обычных людей. Здесь его прихожане приняли бой — за своих детей и свой храм. За алтарем был установлен массивный деревянный крест, символ его веры в божественную жертву, давшую возможность вечной жизни, беспомощно нависающий сейчас над местом бойни. В нем вскипел гнев. Инфекция вторглась и осквернила это святое место. Инфекция надругалась над кровью его жены. А сам он остался нетронутым.
На рассвете на улице появилась поющая толпа. Она шла, разгоняя пелену дыма. Жители пригорода несли в руках дробовики, бейсбольные биты, ломы, кухонные ножи и садовые инструменты. Они кричали, пели и размахивали транспарантами с надписями «Нас большинство!», «Защитим свою Родину!» и «Ни шагу назад!». Один из них нес библию и деревянный крест. Их были сотни. Головной отряд ревел и тащил за собой восьмерых Инфицированных, щелкавших зубами, пытавшихся освободиться от наручников и веревок, привязанных к их шеям. Люди остановились посреди перекрестка, закинули веревки на светофор и тут же принялись поднимать лягающихся и хрипящих Инфицированных в воздух. Пол пробился сквозь аплодирующую толпу, чтобы лучше видеть, и с удовлетворением обнаружил, что среди казнимых нет его Сары. Воздух пах гарью. Инфицированные какое-то время висели, подергиваясь, а потом затихли. Толпа ликовала, некоторые стреляли в трупы из своих ружей, другие пели государственный гимн, пока все не подхватили его, со слезами на глазах. Пол понял, что ему трудно дышать. Некоторые люди обратили внимание на его клерикальный воротничок, стали жать ему руку и проталкивать его во главу колонны, скандируя, — Благослови нас! Благослови нас!