— Нет. У Виллоу. Или в гостинице. Уж никак не у тебя, — был высокомерный ответ.
— Врешь. — Алекси подсунул под нее руки и пересадил к себе на колени. — Знаешь, я замерз. А ты такая теплая и приятная… — Не дразнить Джессику, такую суровую, было свыше его сил. Уедет обратно?
Она сидела у него на коленях очень прямо и смотрела в окно.
— Лучше иди домой. Твоя подружка заждалась.
Тут Джессика заметила автомобиль, остановившийся рядом с другой машиной. Грозный Микаил Степанов вылез под дождь. Поднял руку, приветствуя Алекси, и зашагал к дому.
Через несколько секунд он появился опять, с Марселлой, прихваченной за ворот дождевика. Не обращая внимания на ее сопротивление, провел ее до машины и стоял рядом, пока она пыталась спорить и опускала стекло. Похоже, обмен мнениями не был дружественным. Загудел мощный мотор, Марселла развернулась и укатила по направлению к отелю. Микаил повернулся к машине Джессики, кивнул, сел в свою машину и поехал домой.
Алекси стало почти жалко Марселлу. Одинокая, не знающая покоя. Ценящая себя, похоже, лишь постольку, поскольку способна привлекать мужчин. Себя как личность совсем не уважает.
Та, что сейчас у него в объятиях, — другая. У нее есть сердце и умение сострадать, есть душевная сила и острый ум.
И не тело, а сплошное искушение. Он провел рукой по бедру Джессики и нечаянно попал ей под пальто. Гладкое, шелковое, теплое… платье? Нагая плоть! У него перехватило дыхание.
— Джессика, на тебе ничего нет…
— Ты не у меня первой вызвал подобную идею. Я видела ее, когда она вылезала из машины. Покрылась инеем, я думаю. Бог мой, а вино-то я и не взяла. Тебе следовало принять первое предложение.
Но Алекси уже расстегивал ее пальто, не обращая внимания на ее попытки запахнуться. Его рука скользнула от бедра выше, на живот, на грудь, затем стала спускаться…
Джессика покачала головой.
— Ты кого угодно с ума сведешь. Заставишь потерять голову.
— Стараюсь, сладость моя, — Алекси смотрел, как ее глаза темнеют по мере того, как его рука спускается все ниже.
Джессика сидела тихо, точно удовольствие парализовало ее, лишило способности двигаться.
— Перестань, Алекси, — прошептала она, теряя дыхание.
— Почему я должен перестать? — Алекси как раз начал входить во вкус. — Тебе не нравится?
Джессика едва дышала.
— Нет… не… останавливайся…
Буй далеко от берега негромко побрякивал в темноте. Ветер, приносивший этот звук, пах солью.
Алекси нес Джессику в свой дом на руках. Шел не торопясь, будто бы его не лупил по голым плечам ледяной дождь.
Первобытный жест обладания. Надо достойно на него ответить: Джессика позволила себе подчиниться инстинкту женщины, требующему обвить его шею руками, довериться ему. Отодвинуть его волосы, прилипшие к щеке, снять с бровей капли дождя. Кончиками пальцев убрать влагу со скулы.