«Не волнуйся, куплю», – сразу ответил папа, и она улыбнулась, представив, как он тоже сидит у компа в эту же минуту.
Было еще письмо от лучшего друга из соседнего класса – Егора. Народ из Батора разъехался на каникулы. Егор скучал и жаловался, что его одного предки не пускают путешествовать в Китай.
Тут Динка сочувственно хмыкнула. Егор был человеком будущего, абсолютным жителем мегаполиса. За городом, в глуши, он увядал, а на людных улицах из него буквально искры сыпались. Для него и Улан-Батор так, большая деревня, даром что столица Монголии. Сам из Бурятии, черноволосый, узкоглазый Егор мгновенно ввинчивался в любую азиатскую культуру. Он уже побывал на Таиланде, в приграничном Китае, и теперь вздыхал о городах-гигантах – о Токио, Гонконге, Пекине. Это он таскал Динку по всему Улан-Батору, показывал клубы, музеи, рассказывал о великом Чингисхане, которого монголы почитают, как божество.
Хороший друг.
А подружились они, потому что Динка Егора, по сути, спасла. Дело в том, что Егор… ну, полноват. Бывает. Не всем повезло шуметь стройными рябинками. Динка не обратила бы на него никакого внимания, если б не Рэнька. От неугомонной псины ничто не могло укрыться. Они гуляли тогда подальше от посторонних глаз, среди сопок, начинавшихся сразу за «русским районом».
Шпарило солнце, пылили под ногами высохшие тропки, степь горьковато пахла сухими травами. В небе кружил орел. Динка щурилась на свет и пила теплую воду из бутылки, а Рэнька, несмотря на жару, неутомимо прыгала за палкой, а потом рванула на вольный выпас, когда Динка отстегнула наконец поводок. Тут, вдали от народных масс, можно было не цеплять намордник. Собака ведь в некотором роде тоже человек, она не может все время бегать с подвязанной челюстью.
Крайние хрущевки еще просматривались за спиной, а девочка с собакой забирались все дальше и дальше. Слева осталась гудящая вышка связи, а впереди начинались дикие овраги. Вот в такой овраг, насторожив уши, внезапно свернула Рэнька. Динка следом. Щенок-злюка уже подрос, мог наворотить дел. По счастью, она успела вцепиться в ошейник – так они и влетели в ложбинку, на всех парах, как два счастливых паровоза. А там, прямо на земле, сидел черноволосый паренек, смахивающий на монгола. Он оглянулся и быстро вытер рукавом лицо.
– Ты чего? – растерянно спросила Динка, соображая на ходу – а говорит ли он вообще по-русски? – Плакал, что ли?
Рэнька угрожающе рыкнула – просто от переизбытка молодой дури.
– Тебе какое дело? – Парень глянул исподлобья.
Восточное смуглое лицо, а глаза непривычно круглые, точно черные переспелые вишенки.