– Да вы, Николай Алексеевич, кажется, не на шутку ею увлечены? – уже начал улыбаться Витгефт.
– «Любви все возрасты покорны, ее порывы благотворны», – продекламировал Матусевич, лихо закручивая усы.
– Смотрю я на вас, Николай Алексеевич, и завидую вам: сколько в вас бодрости и жизнерадостности, никогда-то вы не унываете.
– И вам, дорогой Вильгельм Карлович, не советую.
– Чем вы меня сегодня огорчите? – ткнул Витгефт пальцем в папку с бумагами, которую принес с собой Матусевич.
– Я раз навсегда положил за правило – никакими бумажками не огорчаться и вас не огорчать: не стоят они этого. Сегодня только одна интересная бумажонка от наместника. Вот она! – Матусевич вытащил из папки коротенькую телеграмму и подал ее Витгефту.
– «Ввиду поступающих к нам сведений о недопустимом для военачальника упадке духа у генерала Стесселя, прошу сообщить ваше откровенное мнение о пригодности его к занимаемой должности. Алексеев».
– Вот так фунт! Что же мы ответим на эту телеграмму? – задумчиво спросил Витгефт.
– Ответ, по-моему, ясен: Стессель большая сволочь, и чем скорее его уберут из Артура, тем лучше.
– Нельзя, нельзя, так будет грубо.
– Я не говорю, чтобы дословно писать так, но…
– Как бы только Стессель не пронюхал об этом, а то совсем нам житья от него не станет!
– Бог не выдаст, Стессель не съест!
– Я подумаю, как ответить, – отодвинул бумаги Витгефт.
В это время вошедший вестовой доложил, что обед подан. Оба адмирала поспешили прервать свой разговор и направились к столу.
– Вы попробуйте это токайское, Вильгельм Карлович. Так и согревает желудок. А какой букет, только понюхайте! Нектар, а не вино! Специально вчера у Чурина старший приказчик для меня отыскал в подвалах, – перевел разговор Матусевич и, понюхав вино, с чувством выпил свой бокал. Витгефт последовал его примеру, мелкими глотками попивая вино. На лице его разлилась блаженная улыбка.
– Да, вы правы, Николай Алексеевич! Редкостное вино! – И оба адмирала валили себе еще.
После обеда адмиралы разошлись по ОБОИМ каютам, в одиночку выпить по чашечке черного кофе с ликером и всхрапнуть потом с полчаса в мягком кресле.
Уже совсем стемнело, когда Витгефт проснулся. Он сладко потянулся, разминая затекшие члены, взглянул в потемневшее по-вечернему стекло иллюминатора и встал на ноги. Было около девяти часов вечера.
«Однако заспался я сегодня», – подумал адмирал и позвонил.
– Попроси ко мне адмирала Матусевича, – приказал Витгефт явившемуся на звонок матросу.
– Есть! – ответил матрос и поспешил выйти.
Матусевич явился с проектом ответа наместнику на запрос о Стесселе.