Франсуа отправился в сарай, вывез оттуда каток, прокатал теннисный корт, потом натянул сетку. Около девяти утра он увидел сынишку, бегущего к нему с удочкой в руке.
— Привяжи мне крючок.
У восьмилетнего Жака ноги длинные и худые, губы пухлые, как у девочки.
— Мама встала?
— Не знаю.
Мальчик спустился к ручью. Ему ни разу не удавалось что-нибудь поймать, но случаю было угодно, чтобы именно в это воскресенье к нему на крючок угодила маленькая рыбка. Жак не осмеливался дотронуться до нее. Взволнованный, почти испуганный, он прерывисто дышал.
— Папа, иди скорее… Рыбка!
Потом Франсуа Донж, все еще в пижаме и промокших сандалиях, решил заглянуть в оранжерею, но на дорожке появилась кухарка.
— В чем дело, Кло?
— Вы забыли шампиньоны. Цыплят по-домашнему без шампиньонов не приготовишь, а в поселке их не продают.
Каждое воскресенье одно и то же! В субботу Франсуа отправлялся на рынок и набивал машину всем, что ему наказывали привезти. Каждый член семьи вручал ему список, а кухарка писала свои заказы карандашом на клочке бумаги.
— Вы уверены, что заказывали шампиньоны?
— Уверена. Я их записала.
— А в машине вы смотрели?
Ладно! Он пошел одеваться, по дороге прислушался у дверей спальни. Может быть, жена и не спит, но шума не слышно.
Франсуа Донж невысок, худощав, но крепко сбит и силен; черты лица у него тонкие, нос длинный, искривленный, очень своеобразный, взгляд насмешливый.
— Не смотри на меня так, словно потешаешься надо мной, — часто повторяла ему Беби Донж, его жена.
Беби! Что за дурацкое прозвище! Через десять лет после свадьбы Франсуа все еще не может к нему привыкнуть. Но что поделаешь! Так ее зовут все родные, подруги и знакомые.
Нужно вывести автомобиль из гаража, спуститься вниз, поднять белый въездной шлагбаум, потом опустить. До города всего 15 километров. На шоссе много велосипедистов. Особенно часто они попадаются на косогоре Бель Эр; им приходится там идти пешком, подталкивая велосипед. На лесных опушках уже готовятся к пикникам, и Франсуа, у которого есть разрешение на охоту, с досадой думает, что, когда она откроется, повсюду будут валяться битые бутылки.
Мост. Улица Пон-Неф, прямая, длинная, почти с километр, разделена солнцем пополам; на тротуарах человек пять-шесть, не больше. Ставни лавок закрыты, вывески больше бросаются в глаза, чем в будние дни: на табачном киоске громадная трубка, на часовом магазине огромный циферблат, на дверях судебного исполнителя металлический щит с гербом. Сам исполнитель как раз заводит свою машину. Бакалейный магазин «Центр» затенен большим тентом. Пахнет пряниками. На бакалейщике полотняный халат. Сейчас он тоже усадит все свое семейство в грузовичок, на котором развозит товар.