Но как бы Джон ни был возбужден всем, что происходило с ним, не совсем правильно было бы сказать, что его это удивляло. В конце концов, Джон всегда считал, что однажды он станет богатым и знаменитым, легендой своего времени. «Если б я теперь смог получить Америку, — сказал он, — я получил бы весь этот ё…й мир!»
Два года назад БИТЛЗ были всего-навсего культом клуба в подвальчике, через год — уже народными героями Мерсисайда, теперь же они стали любимцами всей Британии. Но сверхчеловеческие амбиции Джона все еще были неудовлетворены. Вновь и вновь в тот вечер его монолог возвращался к стране его мечты, «Америка, Америка, Америка», — повторял он почти как заклинание. Тем не менее, он поведал, что БИТЛЗ решили придерживаться осмотрительной политики: играть для публики с отдачей независимо от успеха.
Когда он ненадолго замолчал, мы автоматически перешли в кухню, чтобы поставить чайник на плиту. Обычно во время таких «антрактов» Джон менял тему разговора. «Ну, а как идут дела у тебя? Как успехи в «Старухе»?»
«Неплохо, неплохо. Продвигаются…» На самом же деле бизнес в «Старухе» шел из рук вон плохо и я еле-еле «продвигался».
«А каким будет твое Рождество?»
«Думаю, все будет, как положено», — приврал я. Тут Джон извлек из кармана коричневый конверт и вложил его в мою руку. «Пусть твое Рождество будет приятным, Пит».
«Что это?»
«Моя обычная получка.»
«Мне она не нужна, Джон, — сказал я, тщетно стараясь вернуть ему конверт, — мне не нужна твоя ё…я зарплата.»
«Засунь в карман и забудь об этом», — грубо буркнул Джон. Он унес чайник в другую комнату, давая понять, что вопрос исчерпан.
«Спасибо, Джон, — бросился я вслед, — это просто здорово!»
«Выбрось эти мысли на х…».
Я так и сделал, пока на следующий день не обнаружил, что конверт до сих пор не вскрыт. Несмотря на все те состояния, которые БИТЛЗ начали создавать, Брайан по-прежнему выплачивал им понедельную зарплату. И конверт с получкой Джона содержал десять 5-фунтовых купюр, что эквивалентно примерно 500 фунтам или 1000 долларам по курсу 1983 года, в то время как я каждую неделю приносил домой около 12 фунтов. Он не вскрыл его и не сказал «вот 10 фунтов» и даже не оставил десяти фунтов себе. Для Джона характерным было то, что он хотел отдать мне всё, не задумываясь, что ему самому придется занимать где-то, чтобы прожить следующую неделю. Чтобы вам было понятнее, что означали 50 фунтов в 1963 году, подарка Джона с лихвой хватило на покупку нового плаща, билетов на поезд до Лондона и обратно и случайные расходы на мое недельное пребывание в его квартире в Кенсингтоне.