А. С. Тер-Оганян: Жизнь, Судьба и контемпорари-арт (Немиров) - страница 81

Другой бы на месте Оганяна с автором этих строк срать бы больше рядом не сел — и это еще в лучшем случае!

Но Оганян простил.

Вот какой он человек.

1988, сентябрь, Ростов-на-Дону. Тер-Оганян лето проводит в Москве, где обнаруживает — там художественная жизнь ох и кипит. Нужно и у нас так — делать произведения искусства в больших количествах, сделанное — немедленно выставлять. Эх, нам бы крохотненький бы выставочный бы зальчик, чтобы —!

Где?

И мы ходили по Ростову, гуляли, это все обсуждали.

В фойе кинотеатров? Не пустят. Тут, проходя по Газетному переулку, увидели новооткрытый кооперативный сортир. Оганяна осенило: в нем! в сортире!

И — тут же договорились с его владельцами, которые, не устояв перед Оганяновым напором, согласились, и — сделали.

Успех был полный: возмущенные отклики появились во всех трех тогдашних ростовских газетах («Молот», «Комсомолец», «Вечерний Ростов») и даже в центральной «Литературке»: кооператоры совсем оборзели! Выставку тут же закрыли, сортир, кстати — тоже. Вот как было просто в те времена испугать советскую власть!

Вот какова была невинность советского человека — и, это, кстати, было очень удобно для деятелей контемпорари арта: всего-то навсего повесь на стены в сортире картины — и ты уже поп-звезда.

Сейчас, когда никого уже ничем не удивишь, —

Оганян, впрочем, все-таки нашел способ удивить — см. Иконы — да уж тысячу раз пожалел об этом.

оно же «апроприация»

Направление творчества А.С.Тер-Оганяна с начала 1990-х и по сей почти что день.

Мастерская на Пятницкой, год, например, 1991, месяц, например, февраль. Я у Тер-Оганяна в гостях. Еще у Оганяна в гостях делегация каких-то западноевропейских теток: рашен авангард! Это есть модно и престижно! Они хотят приобрести произведения модных новейших московских художников! Тетки ходят по мастерским Пятницкой колонии художников — а это две огромные, восьмикомнатные квартиры, занятые самозахватом в доме под снос, — смотрят работы, покупают. Доходит очередь и до Оганяна. Он начинает выносить свои картины. Он выносит огромную, полтора на два метра, картину, ставит ее лицом к теткам. Тетки смотрят с недоумением.

— Так это же, — с изумлением, — Матисс?

— Матисс, — подтверждает Оганян.

— Но это не подлинник! — возмущена тетка.

— Конечно, нет, — соглашается Оганян. — Я сам срисовал.

— А это — Пикассо? — не верят глазам своим тетки, когда Оганян предъявляет им следующий холст, тоже между прочим, здоровенный.

— Пикассо.

— Сам срисовал?

— Ну.

Эти тетки уж не знаю, купили ли в конце концов что-нибудь у Оганяна или нет ли, но многие — покупали. Те, которые были пообразованней, и понимали, что на свой вкус в таких вопросах полагаться не стоит, а нужно советоваться с экспертами — вот эти тетки и дядьки, по подсказкам экспертов, они покупали. Потому что эксперты им объясняли, что они не правы, а что это есть действительно новейшее, и действительно авангардистское, и, действительно, такое, которое искусство — ну, которое следует купить в качестве хотя бы образчика.