Ева почувствовала, как по спине побежали мурашки. Искусственная рука пугала ее до смерти. Изготовленная инженерами по личному эскизу Отто, она представляла собой необычное творение, в управлении которым он выказывал пугающую сноровку: зажав бутылку между стальными пальцами, наполнял вином бокалы гостей, самостоятельно застегивал пуговицы пальто, чистил зубы, сдавал карты и завязывал шнурки.
Отто разработал несколько других, заменявших время от времени металлические пальцы насадок: набор боевых ножей, зажим для клюшки, которой играл в поло, и подпорку, позволявшую ружейному ложу находиться в устойчивом положении, когда граф, со свойственной ему тщательностью, брал на мушку цель. Самым грозным из всех придуманных Мирбахом приспособлений являлась унизанная шипами булава. С этой замещающей руку дубинкой Отто был способен превратить в щепки большой дубовый брус. Однажды Ева видела, как с ее помощью граф избавил от мучений сломавшую ногу лошадь, одним ударом размозжив несчастному животному череп.
Поцеловав Еву, Отто повел гостей по спускавшимся от замка ступеням. Они забрались в блестящий черный автомобиль, и Отто, отпустив шофера, обхватил руль стальными пальцами. Ева махала вслед с ревом умчавшейся машине до тех пор, пока та не исчезла из виду, и лишь тогда, облегченно вздохнув, побежала во внешний двор, где один из конюхов уже седлал ее любимую кобылу. Когда замок остался далеко позади, Ева пришпорила лошадь, и та стремительным галопом понеслась сквозь лес, по верховой тропе, к озеру. Лишь во время этих уединенных прогулок Ева могла хоть на минутку забыть о мрачном старом замке и Отто.
С тех пор как она повстречала Леона, играть тщательно заученную роль покорной и слепо обожающей графа любовницы, удовлетворять непрестанные физические притязания Отто удавалось с все большим и большим трудом. Случались ночи, когда при виде изуродованной львиными когтями спины и опухшего, воспаленного страстью лица, с которого на нее каплями падал пот, ей хотелось вонзить ногти в остекленевшие от похоти глаза и выпрыгнуть из огромной, с пологом, кровати. Один лишь Бог знал, каких усилий стоило удержаться от этого… Так больше продолжаться не могло: в один прекрасный день она допустит какую-нибудь ошибку, и Отто поймет, что его водили за нос. А когда это случится, месть будет беспощадной. Еве было страшно, ей до боли хотелось вернуться в объятия Леона, под защиту его любви.
— Я люблю его, но знаю, что никогда больше не увижу, — прошептала она, и покатившиеся по щекам слезы унесло порывом дувшего в лицо ветра.