Судьба улыбнулась, послав ему тот самый прилив, о котором говорил Вилабджи, но волна уже покатилась вспять, о чем предупреждал мудрый индус.
Маниоро и Ишмаэль ждали у входа в магазин. Первым делом Леон расплатился с ними.
— Что ты собираешься делать с деньгами? — спросил он у Маниоро.
— Куплю три коровы. А что еще, бвана?
Масаи покачал головой — как можно задавать такие глупые вопросы? Для людей его племени единственным настоящим богатством был скот.
— А ты, Ишмаэль?
— Отошлю деньги моим женам в Момбасе. — Жен у Ишмаэля было шесть — больше не дозволял Пророк, — и своей ненасытностью они могли соперничать с роем саранчи.
Усадив в машину Маниоро и Ишмаэля, Леон поехал к казармам КАС. Бобби Сэмпсон с грустным видом сидел за кружкой пива в офицерской столовой. Увидев друга, он заметно ободрился, а когда Леон вернул долг за «воксхолл», пятнадцать гиней, обрадовался настолько, что угостил его пивом.
Из расположения полка Леон направился к скотному рынку на окраине города.
— Маниоро, я хочу отослать корову Маме Лусиме — в благодарность за ее помощь со слоном.
— Такой дар — обычное дело, — согласился Маниоро.
— Никто не разбирается в скоте так, как ты.
— И это правда, бвана.
— Когда выберешь коров для себя, подыщи одну и для Мамы Лусимы.
Подарок обошелся ему еще в пятнадцать фунтов, поскольку Маниоро отбирал только лучшее.
Напоследок Леон вручил масаю холщовый мешочек с серебряными шиллингами.
— Это для Лойкота. Если будет держать связь со своими друзьями и передавать сведения мне, получит еще много таких мешочков. А деньги пусть прибережет и тогда сможет в скором времени купить себе хорошую корову. Иди и возвращайся поскорее. У бваны Самавати есть для нас много работы.
Маниоро погнал коров по разбитой дороге, что вела к Рифтовой долине. У первого поворота он обернулся и крикнул:
— Жди меня, брат! Я вернусь через десять дней.
Закончив с делами, Леон возвратился в клуб за Перси Филипсом. Охотник отдыхал в кресле на широкой веранде с видом на залитую солнцем лужайку и пребывал в весьма скверном настроении. Выглядел Перси соответственно: налитые кровью глаза, растрепанная борода и помятое, как и мундир, в котором он провел ночь, лицо.
— Где тебя, черт возьми, носило? — проворчал он и, не дожидаясь ответа, поднялся и поковылял к тарахтящей и чихающей сизым дымом машине. Правда, увидев бивень, на котором восседал Ишмаэль, охотник заметно подобрел. — Слава Богу, он еще у тебя. А где второй?
— Мы продали его нечестивому Вилабджи, — объяснил Ишмаэль, взявший за привычку упоминать своего хозяина во множественном числе.