Он прикрыл ей спину одеялом, разгладил его, убрал волосы со лба и провел ладонью по всей их длине.
— Сколько ночей я лежал, думая о тебе.
Грудь Кэндис распирало от радости так, что стало тесно. Она должна спросить.
— Сколько?
— Боюсь, я потерял счет.
— Когда это началось?
— Это началось с того глупого поцелуя в «Тоннеле Любви». Когда я узнал, кто ты. Когда понял, какими сложными будут наши отношения.
Она отодвинулась на пару дюймов.
— Ты хотел меня все это время? А я начала мечтать о тебе только с тех пор, как…
— Ты всегда должна выигрывать, да?
Она помолчала. Ладно, он заслуживает искренности.
— Я желала тебя с тех пор, как ты первый раз солгал мне. Полагаю, этот раунд ты выиграл.
Он поцеловал ее сладкие губы.
— Думаю, мы оба выиграли этот раунд. А сейчас хочешь испробовать мою ванну?
Она сделала глубокий вдох и кивнула.
— О да.
Позже Кэндис лежала в объятиях Дерека, свернувшись калачиком, и смотрела через открытые французские двери на огни Сиэтла.
— Я говорила тебе «спасибо»? — спросила она.
Он усмехнулся.
— Не стоит благодарить меня. Это доставило мне удовольствие.
Она ткнула его локтем в бок.
— За помощь с реконструкцией «Маяка».
— Ах, это.
— Да, это. — Она снова расслабилась, мысленно представив законченный ресторан. — Знаешь, это всегда было моей мечтой.
— Исторический ресторан?
— Исторические здания. Это нельзя измерить в долларах и центах, но это имеет смысл на ином, более глубоком уровне. — Она замолчала. — Наверное, ты этого не понимаешь, да?
— А ты объясни.
— Я всегда считала, что в жизни есть вещи, которые важнее денег.
— И ты называешь себя Хэммонд?
Она снова ткнула его, на этот раз помягче.
— Из тебя вышел бы куда лучший представитель Хэммондов, чем из меня. Я всегда была белой вороной — артистической, непрактичной.
— Я думал, ты прекрасно ладишь со своей семьей. Ну, все эти обсуждения семени и все такое.
Кэндис улыбнулась.
— О, они меня очень любят, просто не понимают.
Он крепче прижал ее к себе.
— Это потому, что ты сложная женщина.
— Ты тоже меня не понимаешь, да?
— Не вполне.
— Ты не можешь понять, как можно отказаться от денег ради красоты.
В его тоне послышались полемические нотки.
— Я очень люблю красоту. Но существуют такие практические реалии, с которыми приходится иметь дело прежде, чем мы можем себе позволить роскошь сосредоточиться на искусстве.
— Такие как?..
— Еда, кров, одежда.
— Большинство людей в Сиэтле имеют еду, кров и одежду, — возразила Кэндис. — Чего им не хватает, так это искусства, истории и культуры. Это пища для души.
— Душа не может жить без тела.
— А телу без души не имеет смысла жить.