Эспер произнёс замысловатое, длинное заклинание с непонятным словом «Интернет» и на экране телефона появилось движущееся изображение молоденькой певицы Глюкозы. И пока неизвестная в Подлунном мире певица пела на экране мобильника, Эспер произвёл руками магические пассы и ещё одно, более длинное заклинание превратило старуху-колдунью в полное подобие Глюкозы, но более реальную и осязаемую руками. В данный момент Красная девочка, как никогда в своей жизни, соответствовала своему имени. Она замахала руками:
— Стой, стой, ты же мне ничего не рассказал о Тильме? Как я смогу контролировать его мысли, ведь он «вольный стрелок».
— Как и любого другого человека. Я в последнее посещение Хранителя справедливости заглянул в мысли Небожителя и ничего, жив — здоров, чего и тебе желаю.
— Но ведь все знают, что в мысли «вольных стрелков» проникнуть невозможно?
— Чушь, полная ерунда, — Эспер презрительно оттопырил нижнюю губу, — этот факт объясняется проще. Все, кто пытался заглянуть в их мысли, наталкивались на безмыслие и, естественно, это явление списывали на Ментальный шит. Точно также получилось с Драконом. Видимо, Единый Учитель и Провидец учит мыслить не конкретными единицами, а абстрактными понятиями. И все их действия можно считать результатом интуиции, а не логики и разума. Вот так-то.
— И как же ты осмелился? — испуганно спросила Красная девочка, — неужели не было страшно?
— Интересно было проверить свою догадку, так что ничего не бойся и иди смело — делай моё дело. Если что, я тебя не оставлю — есть у меня для тебя дела и поважнее.
* * *
Пассиус Геллер, Добрый волшебник и Лучший советник Мэра Города по связям с общественностью, почти всё своё время проводил в Архиве премудрости и всезнания. Он давно вознамерился написать свои Мемуары и теперь выискивал книжные свитки, повлиявшие на него в юные годы избрать стезю Заправского волшебника. Но, как и любого старца, дожившего до определённого возраста, любой книжный экземпляр, попавший в его руки, вызывал слёзы умиления и тысячи подробных воспоминаний пройденного жизненного пути, и поэтому Геллер проводил время в размышлениях о том, что следует писать в свою книгу, а о чём лучше умолчать, чтобы не быть неправильно понятым насмешливым, подрастающим поколением. Конечно, трудную задачу поставил перед собой Добрый волшебник, и его труд продвигался очень медленно, и именно эта медлительность порой озадачивала седовласого метра.
— Я же не успею, — сокрушался он по утрам, взирая на написанное накануне, и молоденькие архивариусы сбивались с ног в поисках нужных материалов для многоуважаемого волшебника, но обычно через час или два он успокаивался, погружаясь в приятные воспоминания о беспокойной молодости, и в Архиве опять наступала многовековая тишина.