— Мои расценки за эти последние три года чрезвычайно возросли, — предупредил он.
— Я сохраню тебе жизнь, — бросил Джекоб в ответ. — Это гораздо больше, чем ты заслуживаешь.
Валиант одарил его снисходительной улыбкой и, смотрясь в матовое стекло двери, принялся поправлять на себе шляпу. Как и многие карлики, он питал страсть к черным цилиндрам, в которых выглядел на полголовы выше ростом.
— Похоже, тебе сильно приспичило вернуться к твоей бывшей подружке, — промурлыкал он. — Отчаявшийся клиент платит не скупясь.
— Можешь не сомневаться, — отчеканил Джекоб, приставляя пистолет к его цилиндру. — Этот клиент в таком отчаянии, что пристрелит тебя в любую секунду.
Лиса чуяла застывший в золоте страх, каменное отвращение, заледеневшую любовь. Все это дохнуло на нее из проема пещеры, и у нее шерсть встала дыбом, когда тут же рядом она обнаружила в траве Кларины следы. Клара не бежала, она шла словно пьяная, и следы вели прямиком к деревьям, что росли за пещерой. Лиса своими ушами слышала, как Джекоб ее насчет этих деревьев предупреждал, но сейчас, похоже, Клара устремилась под их грозную сень совершенно сознательно.
Тот же запах, что и она, Лиса, слышит, когда сбрасывает с себя шкуру. Девушка. Женщина. Сплошная ранимость. Сила и слабость в одном существе. Беззащитное сердце. Запах, источающий все, чего она, Лиса, так боится и от чего ее защищает звериный мех. Поспешные Кларины шаги отпечатали этот страх на черной земле, и Лиса, идя по ее следу, как будто выслеживала теперь саму себя.
Ей не надо было принюхиваться, чтобы понять, почему Клара убежала так быстро. Боль. Она и сама уже пробовала убегать от боли.
Кусты орешника и дикие яблони выглядели вполне безобидно, но между ними в лесных зарослях проглядывали стволы, кору которых сплошь, словно кожуру каштана, покрывали колючки. Птичьи деревья. Солнечный свет меркнул в их сумрачной, коричневой тени, и Клара угодила одному из них прямо в цепкие древесные когти. Она кричала, звала Джекоба, но тот был далеко. Дерево опутало ее по рукам и ногам, а вокруг уже кружили его верные пернатые слуги, остроклювые птицы в белоснежном оперении и с красными выпуклыми ягодинами глаз.
Лиса ринулась на них, ощерив зубы, не слыша их дикого грая, и в прыжке успела одну схватить, прежде чем та упорхнет под защиту спасительной кроны. Она ощутила бешеное биение сердца у себя между зубами, но впиваться не стала, только стиснула покрепче, еще крепче, вот так, — покуда дерево с гневным треском не выпустило Клару из своих цепких объятий.
Корни и ветви соскользнули с ее тела, словно змеи, и когда Клара, покачиваясь, встала на ноги, змеи уже с шуршанием скрылись под бурым ковром палой осенней листвы. Остальные птицы яростно галдели на нее сверху, призрачно белые среди пожухлых листьев, но Лиса крепко держала в пасти свою добычу и выпустила ее лишь тогда, когда Клара, пошатываясь, добрела до нее и встала рядом. Лицо у нее было белее снега, такое же белое, как перья, что застряли в ее одежде, и Лису окатило волной смертного страха, исходившего от ее тела, и еще боли, как от свежей раны.