Он вернулся к апоплексическим ударам.
- Несколько лет назад сидел я в сортире - обмозговывал одно дельце, прокручивал в голове, - как бах! - откуда ни возьмись появляется Ангел Смерти, хватает меня за нос и тянет за собой. В глазах темнеет, и я падаю мордой вниз. Думаю, он утянул бы меня, если бы не мое брюхо, которым я уперся в пол. Но, так или иначе, из носа хлынула кровь, фонтаном, как газировка, даже дверь забрызгало. А потом мало- помалу жизнь возвратилась, затеплилась во мне искоркой. В голове возникло: «Я Минтушьян», - вернулся мой светлый образ, осознание себя как Минтушьяна.
Словом, был у меня выбор - оставаться ли и впредь Мин- тушьяном со всеми его болячками и дурными свойствами? Да куда там. Жить - это и значит быть Минтушьяном, дружочек мой! Я перебрал в памяти свои секреты, удостоверился, что они целы, все на месте, и я по-прежнему не знаю, кто из сволочей наибольшая, и заполз в постель, дрожа и стуча зубами от страха после этого соприкосновения со смертью.
Я, кажется, рассуждал, - сказал он с милой улыбкой и добродушным прищуром, словно вдруг вспомнив что-то приятное, - сколь непостижима жизнь для таких образованных умников, как она избегает всех наших выкладок и выводов. Образование не дает ключа к пониманию даже собственных мыслей. Впрочем, мысли у всех примерно одинаковые. Ведь ты любишь Стеллу, правда?
- Как не любил до нее никого на свете.
- Здорово! Ответ, достойный мужчины. В каком месяце ты родился?
- В январе.
- Я мог бы и сам догадаться. Я тоже январский. По-мое- му, лучшие люди рождаются в январе. Это влияние погодных условий. Мы находим это у Элсуорта Хантингтона. Родители январских детей совокупляются весной, когда организм испытывает приток энергии и полон сил, поэтому и результат получается превосходный. Если ты подумываешь о детях, то трахай свою благоверную именно весной. Древние были правы, и современная наука это подтверждает. А вот насчет твоей невесты должен сказать, что даже она, при всей ее красоте и замечательных качествах, ничем не отличается от прочих, и потому можно быть уверенным: будущее свое она представляет как с тобой, так и без тебя.
Я о будущем забочусь,
За богатым я охочусь.
Он помрет, а я поплачу
И пойду искать удачу.
Но все это остается лишь в подсознании, месте запретном и неподконтрольном разуму. И разве это так уж страшно? Приемлема и такая жизнь, в которой все разумное и освященное законом проходит временами через пустыню Внутренней Монголии с ее скудной растительностью и жестким, без полутонов, освещением. Кажется, будто промышленность и торговля - наши царь и бог, но когда британец Сесиль Роде сокрушается, что не может приспособить к делу звезды на небе, это не декаданс и не признак упадка, а всего лишь голос его подсознания, подспудного «я» гордеца.