Возможно, думала она, оставаясь поздним вечером в одиночестве, именно поэтому он бежал от сильных чувств и намеренно не искал настоящей любви, которая так много значила для нее.
Похоже, хотя в это трудно поверить, он страшился разочарований.
Так рисковать этот человек был не готов.
Нельзя сказать, будто подобный вывод полностью соответствовал тем чертам его характера, которые ей довелось заметить, — но разве могла она быть уверена, что знает о нем хоть что-нибудь?
И, коли на то пошло, что она вообще знает о людях, о мужчинах?
Он мог оказаться гораздо ранимее и впечатлительнее, чем она подозревала.
Итак, Шалом украли, дабы увезти во Францию.
Маркиз в результате потеряет не только деньги, затраченные на нее, но и (что значительно важнее) саму лошадь, которой было предназначено стать самым ярким украшением его конюшен.
«Как мне… остановить их? Как помочь… ему?» — пыталась сообразить Эльмина.
Но она ничем не могла помочь ни ему, ни себе.
Оставалось только страстно молить Бога о помощи.
Тут она почувствовала, как кто-то, скорее всего, Жак, который и связывал ее, потянул за веревку, стягивавшую лодыжки.
Ощутив некоторую свободу, она стала надеяться на спасение.
Что, если пнуть его ногой?
Но она ничего не видит, поэтому наверняка промахнется, и ее снова свяжут.
Кто-то из грабителей, кажется, Эйб, поднял ее на руки и понес из стойла во двор.
Лошадь маркиза, очевидно, уже вывели.
Эльмину усадили в седло.
— Езжай позади нее, Берт, — велел Эйб, — а если тебе все это надоест, можешь сбросить ее в кусты, как только мы уедем подальше отсюда.
— Она все равно нас выдаст, — ответил Берт.
Возникло молчание, потом Эйб сказал:
—Ты прав! Лучше дотащить ее до моря и там сбросить со скалы. Тогда она сможет говорить только с рыбами!
Он хихикнул, оценив собственную шутку, но не мог смеяться громко, опасаясь быть услышанным.
Он ушел назад к стойлам.
Потом раздался стук копыт, и Шалом вывели во двор.
До Эльмины донесся шепот Эйба:
— Поторапливайтесь! Пора ехать!
Девушка почувствовала, как Берт забрался в седло позади нее, натянул поводья и резко рванул ее к себе.
Она с трудом удерживалась в седле, понимая, что легко может из него выпасть и пораниться.
Поэтому как можно сильнее коленками сжала бока лошади, обрадовавшись, что на ней были панталоны вместо юбки, в которой легко ехать только в дамском седле.
Они медленно тронулись со двора.
Кажется, впереди на Шалом ехал Эйб, француз же следовал за ним.
Не в силах уснуть, маркиз вспоминал о прибытии арабской кобылы и о минувшем дне, проведенном вместе с Эльминой.
Каждый вечер, укладываясь спать, он волей-неволей перебирал в памяти их разговоры, все больше изумляясь живости ее ума.