Я вошел. Те же комнаты были...
Поразительны эти совпадения у самых разных авторов. Немец приезжает в родной город, приходит в дом, где провел детство, разговаривает с людьми, которые его не знают. На американском Юге герой находит дом, идет взглянуть на свою комнату, разговаривает с чужими людьми...
Ну, эти-то параллели, допустим, можно понять — кочующий сюжет. Но случались и буквальные совпадения, когда заимствования как будто были исключены. Окруженные на родине призраками прошлого, герои всегда оглядывались: не задержалось ли время на знакомых улицах. Они оборачивались, словно улицы были временем. Строку эту я встречал у самых непохожих авторов. О ней вот тоже стоило подумать.
Старый дом глянет в сердце мое...
После русского поэта неожиданно вспомнился норвежец, сначала аптекарский ученик, позже — знаменитый писатель. Он сочинил драму, герой которой увидел мир, все познал, прошел огни и воды и вернулся умирать домой, в деревенскую хижину, к теплу каменного очага.
И в городах задумчивых искать ту улицу...
На память пришли стихи с печальным зачином «Пойдем, пойдем поглядим...» — рассказ о человеке, который кружит по городу, стараясь догнать состарившиеся мечты.
Потом — японский поэт, чьи пятистишия стали народными песнями. Сегодня с силою внезапного недуга нахлынула по родине тоска. Как грустен этот дым на синих небесах.
И вдруг без всякой связи с японскими стихами — щемящие строки из песни, которую вроде и не слышал никогда: Звезда полей, звезда полей над отчим домом, и матери моей печальная рука...
И снова дом, и снова звезда — две строки из неизвестно кем сочиненной песни: Растаял в дымке хутор дальний, и занялася ранняя звезда... Какая пронзительная одинокость в этой звезде! Словно замирающий прощальный крик вслед беглецу: возвращайся!
На всех широтах, под всеми небесами, во все времена — неутихающий, несмолкаемый, вечный зов: домой! До последнего шага, до эпитафии на могильной плите: Домой вернулся моряк, домой вернулся он с моря, и охотник вернулся с холмов.
Человек уходит из дома, что-то гонит его прочь. По ночам он лежит на чужих кроватях, и чужой ветер шумит над ним в деревьях. Он бродит по чужим улицам, и перед глазами его проходят лица, но он не знает имен для этих лиц. Голоса, которые он слышит, — не те голоса, что звучат в его ушах с тех пор, как он ушел из дома. Это громкие голоса. Такие громкие, что заглушают голоса его родины. Но вот наступает минута тишины, и он снова слышит прежние голоса, те голоса, которые он унес с собой, уходя из дому. И он уже разбирает, что они говорят. Они говорят: Возвращайся. Они говорят: Возвращайся, мальчик. И он возвращается.