Вода источника отливала синевой, там, где на нее ложились тени деревьев, она была совсем темной и от этого казалась еще холодней. В прозрачной глубине лениво шевелились, а то и просто стояли без движения крупные серебристые рыбы с пятнистыми спинами. Они совсем не боялись людей. Когда я опускал руку в студеные струи, рыбы мягко тыкались губами в ладонь.
На мостках сидел старик в халате и кормил рыб. Он в раздумье отламывал кусок от булки, медленно отводил руку, едва заметное движение кистью — и хлеб летел в воду. В том месте, где падал кусок, поверхность пруда мгновенно вскипала: стая бросалась на хлеб.
Мы разговаривали достаточно громко, чтобы обратить на себя внимание, но старик так и не поднял головы. Думаю, он не только нас не замечал. Скорее всего он не видел и мелькания теней у дна, и стремительных росчерков рыб у поверхности воды. Он сидел в полной прострации, взгляд его был неподвижен.
Рыбы плавали или стояли под мостами, ужи грелись на мелководье и стволах деревьев, иногда срываясь в воду с тихим всплеском, птицы качались на ветках, от воды несло свежестью. Среди песков и глины, густо замешанной на соли, этот источник, этот аквариум в раскаленной степи, выглядел заповедником прохлады, свежести, красоты, жизни. Мудрено ли, что ему поклонялись.
5
Из палатки через треугольник откинутых полостей были видны розовые вершины Аруктау: солнце только поднялось.
Олег с влажными после купания волосами сидел за столом и разбирал механическую бритву. Андрей с Сережей разговаривали. На кровати тихонько постанывал Борис.
Андрей тронул его за плечо.
— Перестань стонать.
Борис открыл один глаз.
— Что значит перестань? Я не высыпаюсь. Вы меня раздражаете своей болтовней.
— Ты засыпаешь раньше всех. В восемь вечера ты уже сопел.
— Я сопел от бешенства. А потом глаз... Попала какая-то дрянь. Думал, пройдет. — Борис сбросил ноги с раскладушки и сел. Глаз у него был красный, верхнее веко воспалено.
— Пустяки, — бросил Олег. — Промоешь крепким чаем — и все пройдет.
— У нас только зеленый чай.
— И слава богу! — Андрея передернуло. — Из нашей-то кастрюли... Мыслимое ли дело.
— У меня должен быть гидрокортизон, — сказал Сережа.
— Это еще что такое?
— Глазная мазь.
Сережа достал рюкзак и вытащил оттуда свитер. За ним последовали какие-то пакеты, книги, нож, пластмассовый стаканчик, зеркало, крем от загара, пачка вафель, запасные очки. Наконец Сережа добрался до картонной коробки, открыл ее и протянул Борису тюбик с мазью.
— Брат милосердия, — улыбнулся Борис. — Ну, спасибо.
— А от моих хворей у тебя ничего нет, коробейник? — спросил Олег.