- Книжек я не читаю, они меня кормить не станут, от них мозги сохнут... А вы этому сопляку и поверили?
- Других доказательств нет, Платон Гаврилович. А всякое сомнение на пользу обвиняемому.
- Хитро, хитро говоришь, видать, что учился. - Иваненко матерно выругался, покрутил головой, расспросил, чей это хлопец, попросил дать ему бумагу, карандаш, записал фамилию Тыцюнника, адрес. - А, так это сын того хромого на одну ногу! Ничего, меня не минуют, придут рассчитаться. Ну и полячку твоему я тоже припомню. Это он мне нарочно свинью подложил.
- Да нет, зачем нарочно. По закону все.
- Ладно, пусть по закону, а все равно он еще со мной встретится.
Потапенко обрадовался:
- Платон Гаврилович, напишите, что вы согласны и отказываетесь от преследования Тыцюнника по суду, забираете свою жалобу.
- А этого он не хочет? - показал кукиш Иваненко. - Чтобы вам работы меньше было? Знаю я вас, лентяев, - тебя и того полячка.
- А он и не поляк вовсе.
- Не ври, сын Сидоров. Кто же он? Католик ведь.
- Он себя белорусом считает.
- А почему же тогда не женился на православной? Ляшской веры взял девку.
"Не может смириться с тем, что упустил такого жениха", - злорадно подумал Потапенко, сдерживая улыбку. Он хорошо знал, как купеческая семья обхаживала Богушевича. Холостым Богушевич наведывался в дом купца, на него рассчитывали, как на жениха, - зять был бы неплохой, дворянин, хоть и захудалый. Глядишь, и дочка в дворянки вышла бы. Богушевич бывал почти на всех вечеринках, которые купец устраивал у себя в доме для приманки женихов. Вечеринки эти купец называл балами. В печатне Фисаковича заказывались бланки пригласительных билетов, и дочки по своему выбору рассылали их молодым людям Конотопа. Богушевич всегда получал эти приглашения и почти всегда приходил; порой танцевал, пел, веселился вместе со всеми, но чаще молча сидел и смотрел, как веселятся другие. Постоянным участником таких "балов" был и Потапенко. Танцевали под рояль, играла Клара Фридриховна, местная "музыкантша", высокая, широкая, что плечи, что низ, какая-то дальняя родственница члена окружного суда Масальского. На всех пальцах у нее блестели кольца и перстни. Эта Клара Фридриховна тоже зарилась на Богушевича. Когда она пела романсы, то просила его сесть рядом и переворачивать страницы нот. Он садился, брал за уголок нотный лист, следил, чтобы вовремя его перевернуть.
Чаще всего заказывали дамские вальсы, и тогда барышни приглашали кавалеров. К Богушевичу подходила мелкими, но уверенными шагами Гапочка тоненькая, перетянутая в талии, с толстой, черной, блестящей косой, перекинутой на грудь, приседала, подавала руку и вела в круг. Потапенко выбирала совсем не похожая на Гапочку белокурая толстушка-веселушка Оксана, и он, подхватив ее, пристраивался поближе к Богушевичу, танцевал и подмигивал ему. Подмигивание это означало: "Заарканить хотят нас купчихи, держись!"