Снова захотелось есть. Поглядел в кошелек - сколько там осталось денег. Увидел пятерку. Вспомнил, как сквозь сон, что в трактире дал Соколовскому или Богушевичу тридцать рублей. Просили на что-то. Какую-то корову упоминали. Какую, чью корову? Нет, забыл. Вышел в коридор, чтобы пойти в трактир, и чуть не столкнулся с Соколовским.
- Вот повезло так повезло, - обрадовался Потапенко. - Ты мне нужен. Ну, что там дома?
- Слава богу, не хуже, чем было. К твоей свадьбе готовятся. Велено купить полотна постельного. Так что поздравляю тебя. Поедем в воскресенье домой.
- И ты, Брут. И тебе захотелось меня оженить?
- Да нет, - небрежно махнул рукой Соколовский. Был он угнетен, погружен в свои мысли, видно, тяжелые, тревожные. Говорил с Потапенко потому лишь, что неудобно было молчать. Белый картуз с черным блестящим козырьком надвинут на глаза. Сапоги, пиджак и этот козырек покрыты пылью, мужицкая неухоженная борода давно не видела ножниц, в ней запутались соломинки, травинки.
- Богушевич там? - показал он пальцем на кабинет.
- А ты разве с ним не встретился? Он в усадьбу поехал. Разминулись, значит.
- В усадьбу? - очень удивился Соколовский и в отчаянии поднял руки. Следствие проводить?
- Насчет пожара. Ничего он там не найдет. Да, послушай, - Потапенко взял Соколовского за лацкан пиджака. - Я тогда у Фрума вроде дал тридцать рублей. Так?
- Давал. Я заплатил твоей матери за бондаря по иску за порубку.
- А-а. Ну и ладно. Слушай, пойдем обедать.
Соколовский молчал, стоял в раздумье, да думал он, ясно было, не над тем, принять ли приглашение. Потапенко дернул его за лацкан, повторил свои слова.
- Обедать? Нет, Алексей, не могу, занят... Ах, жалко Богушевича не встретил. А долго он там будет?
- Бог его знает. Следствие, дело такое... Ты же голодный с дороги, пойдем.
- С Нонной пообедаю.
До трактира Фрума они шли вместе. Кругленький, низенький Потапенко, взяв под руку Соколовского, шагал своей обычной бодрой, с подскоком походкой. Чтобы казаться выше, он носил туфли на высоких каблуках. Соколовский - в яловых сапогах, плисовых вытертых рыжих штанах, полотняном пиджаке с белыми костяными пуговицами - не барин и не мужик, типичный эконом или приказчик богатого купца, шел рядом, словно нехотя, все такой же молчаливый, растерянный, встревоженный.
- Слушай, ты не болен? - заметив, в каком он состоянии, спросил Потапенко.
- Почему? Нет.
- Может, с Нонной что случилось?
- Тьфу, тьфу, - торопливо плюнул Сергей через плечо. - С Нонной все... хорошо.
- Так чего же ты такой пришибленный, точно в воду опущенный, прямо в ступоре каком-то. Что тебя заботит?