— Подключить питание! — скомандовал я. Стрелка вольтметра метнулась в сторону и замерла на нужной цифре — напряжение соответствовало. Я включил радио.
— Двадцать шестой. Я триста десятый, разрешите запуск.
— Я двадцать шестой. Запуск разрешаю.
— Я, триста десятый, понял.
«Ну теперь главное — не мешкать».
— Снять заглушки. Обороты.
— Заглушки сняты, — ответил техник.
— Есть, обороты, — донесся до меня голос шофера пускового автомобиля.
— Есть, обороты, — продублировал техник.
Все эти команды для меня еще не потеряли новизны, я не привык к ним и невольно думал с испугом: «А не пропустил ли чего?»
Но нет, техник спокоен. Быстро включил тумблер для запуска и генератор.
— От двигателя! Смотреть пламя!
— Есть, смотреть пламя, — спокойно, точно желая приглушить закипающий во мне азарт, ответил техник.
Я нажал на кнопку запуска и уже не спускал глаз с приборов.
— Есть, пламя, — сообщил механик, осторожно заглянувший в выхлопное сопло.
Теперь нужно обеспечить подачу топлива в камеры — я открыл стоп-кран, посмотрел на приборы.
Двигатель стал плавно набирать обороты.
Техник не уходил. Он следил за моими движениями, готовый в любую секунду подсказать, как действовать, помочь.
Стрелка на приборе, который показывает обороты, уверенно ползла от деления к делению.
Ну теперь не надо бояться, что двигатель остановится. Его устойчивую работу можно было даже определить на слух.
— Отключить питание! — скомандовал я. Маленький авиапускач отъехал к другому самолету. Мне оставалось только включить аккумулятор и остальные приборы. Щелк, щелк, щелк… Стрелки ожили.
Как все-таки хорошо, что нам дали несколько вывозных. Я уже привык к особенностям реактивного двигателя, к действию и эффективности рулей, к поведению самолета во время пилотирования на маршруте и в зоне. Горизонтальное положение самолета с передним колесом меня больше не смущало, не пугал и продолжительный разбег на взлете.
Единственно, с чем я еще никак не мог свыкнуться, — это с необычной скороподъемностью и быстротой полета.
Зона, где мне предстояло выполнить упражнение, находилась недалеко от аэродрома, чтобы в случае чего можно было быстро вернуться домой. Я не успел и глазом моргнуть, как был там.
Черт бы побрал! Даже не придумаешь сразу, с чем можно сравнить этот полет. Иногда кажется, что где-то очень далеко впереди находится гигантский магнит и моя машина, как маленькая железная пылинка, скользит, мчится, пробивается к нему сквозь огромные толщи воздуха.
Кобадзе сказал после первого полета, что он все время представлял себя в необычной стреле, выпущенной из необычного лука. А Шатунову показалось, что земля потеряла притяжение и самолет падает в космос.