— Я настараюсь — не обрадуешься!
— А что? Вон малый и то сварил.
— То малый!
— Ша! — обрывает Иван Данилович. — На базаре, что ли? Дело говорите, а не лишь бы горло драть.
Все молчат.
— Я б взялся, — осторожно говорит Игнат, — только расчету нет.
— А какой тебе нужен расчет?
— В артели я свой процент имею. А тут что?
— Видали жмота? — кричит Жорка.
Даже Иван Данилович покачивает головой:
— Н-да… Ты ж еще и не рыбак — в первую путину пошел, а туда же…
— Я не чужое беру, со всеми наравне работаю.
— Ну, ровней-то ты еще когда станешь… Ладно. Будет тебе твой процент. Тут и всего-то, пока Семен приедет. Передам в Некрасовку, пришлют кого ни то… Нет возражений?
Все молчат. Иван Данилович лезет в карман и протягивает Игнату ключ, который всегда лежал под подушкой у матери Сашука.
— На, тут все хозяйство. С завтрашнего утра начинай кухарить. Теперь пошли заправимся, а то скоро выходить…
Все идут в лавку, покупают колбасу и ситро. Жорка берет себе бутылку червоного, но Иван Данилович так зыкает на него, что тот сейчас же относит ее продавцу обратно. Перед выходом в море пить нельзя.
Колбаса очень соленая, твердая, но все равно вкусная-превкусная. Сашук съедает свою порцию всю без остатка, вместе с кожурой. Ситро он пьет впервые в жизни. Липучее, приторно-сладкое, оно склеивает ему пальцы и губы, но он готов выпить целую бутылку, даже две. Целую бочку. Почему Иван Данилович говорит, что так не пойдет? Лично он согласен. Хоть каждый день…
Потом Сашук и Бимс, которому от рыбаков перепали колбасные шкурки, без конца бегают пить воду.
— А с ним как же? — спрашивает отец у Ивана Даниловича. — Может, с собой?
— Выдумывай! Хорошие игрушки — малого в море таскать. А если погода навалится?
Сашук хочет сказать, что никакой погоды он не боится, пускай его лучше возьмут с собой в море, он все время хочет, а тут одному оставаться не то чтобы страшно, а так… Сказать он не успевает. Иван Данилович поворачивается к нему:
— Вот какое дело, Лександра: ответственное поручение тебе. Останешься один на хозяйстве. Будешь сторожить и вообще поглядывать, чтобы ничего такого. Понятно?
Сашук кивает. Если такое поручение — другое дело.
— Не забоишься один?
— А раньше? Боялись такие!
— Ну и ладно. Может, мы засветло вернемся, сегодня кут ближний. Смотри, я на тебя надеюсь.
— Лучше б запереть хату, — говорит Игнат. — На всякий случай. Мало ли что…
— А ему куда деваться? И никакого случая не будет. Воров тут нет.
Рыбаки уходят, а Сашук, как настоящий сторож, важно обходит свое хозяйство и смотрит, все ли в порядке. Смотреть, в сущности, не на что. Рыбоприемный цех закрыт. В бараке койки с мятыми постелями да мухи. Кладовка заперта, а двор, как всегда, пустой, пыльный, выжженный солнцем. До захода еще можно успеть сбегать и хоть издали посмотреть на «Москвича», но отлучаться нельзя: как же уйти, если Иван Данилович сказал, что надеется на него?