Итак, камердинер солгал. Всю ночь его мучила бессонница, и на рассвете он взялся за бумагу и чернила. Произведя кое-какие подсчеты, он, опрокинув чернильницу, в ужасе схватился за голову (тогда, видимо, и перепачкался): по всему выходило, что грядет самая настоящая катастрофа. Не железнодорожная, а финансовая, но от этого не менее страшная и неотвратимая — об этом буквально вопияли все бумаги. Присланный телеграфом чудовищный счёт за ремонт рояля, так бесцеремонно сброшенного на платформу этими грубиянами-гвардейцами… Расходы на лечение… Временная нетрудоспособность хозяина… Они буквально балансировали грани разорения! (Сверло-Коптищев всецело отдавался работе и не слишком следил за своими финансами, оставляя это на откуп управляющему, а тот оказался простоват и успешно вложил средства хозяина в финансовую пирамиду заезжих гастролеров… впоследствии сбежавших.) Поправить это обстоятельство было решительно невозможно: камердинер рассчитывал, что страховка за травмы, полученные от салонного рояля, хотя бы частично покроет расходы, но обнаружил, что оной страховки хозяину не полагается, поскольку тот полез в рояль по собственной инициативе, да при этом еще пренебрег техникой безопасности… Спасибо, хоть рояль остался цел, не пришлось платить за ремонт еще и этого инструмента!
Залезать в долги камердинер считал неприемлемым. Да и с чего их отдавать, эти долги вместе с грабительскими процентами? Если бы удалось получить страховку…
И тут у него родился гениальный в своей простоте план. Большой Королевский экспресс славится своей безопасностью, верно? Даже на этих треклятых болотах пассажирам ничто не угрожало, так уверяли сотрудники паровозной компании. И если это утверждение опровергнуть, то… Как знать, не окажется ли руководство этой самой компании перед выбором: запятнать репутацию экспресса или… заплатить пострадавшему отступного? За неразглашение, так сказать!
В этот момент камердинер посмотрел в окно, за которым роились злые и голодные комары, и план оформился окончательно. Дело было за малым.
Он знал, что Сверло-Коптищев редко просыпается к завтраку. Вернее, если бы он мог работать, то просыпался бы еще до рассвета, но теперь предпочитал поспать подольше. Немного времени у камердинера было.
Неслышной тенью проскользнув к купе хозяина, он вошел внутрь. Ему повезло — Сверло-Коптищев действительно спал, причмокивая губами (видимо, ему снилось что-то очень приятное, вроде атласных розочек на чьем-нибудь декольте). Камердинер тихо закрыл за собой дверь и на цыпочках прокрался к окну.