— Вижу, вы знаете книжки старины Фенимора, — оценил О’Ливи. Почесал в затылке и добавил: — Мистер Зверобой…
— Кстати, не желаете ли сфотографироваться с добычей? — поинтересовался «мистер Зверобой».
Писатель оглянулся на папа́. Тот махнул мясистой ладонью, дескать, не стесняйся, все оплачено.
— Я только хотел предложить вам, мистер Марвелл, присоединиться, — отозвался О’Ливи, — и нашим очаровательным дамам, разумеется.
— С превеликим удовольствием, — вскинулась Греза. — Если это… это существо действительно мертво…
— Можете мне поверить! — сказал Скворцов.
Миссис Марвелл кивнула, кокетливо улыбнулась О’Ливи, подала ему руку и с ловкостью перепрыгнула через борт. Писатель, польщенный вниманием хозяйской жены, расцвел, почти как морена.
«Вы еще поцелуйтесь», — нахмурилась Ремина.
С нарочитой неспешностью она забралась в джип. Сунула в рот два пальца, изобразила рвоту. Греза, которая поглядывала на падчерицу с насмешкой, мигом поскучнела.
— А вы, мистер Марвелл? — спросил Скворцов.
— Увольте, — откликнулся папа́. — Не люблю я этого.
— Ну что ж, — сказал егерь, — мы ненадолго.
И он принялся руководить съемкой.
Реми отвернулась, но до нее все равно доносились голоса: «Вот сюда ножку, пожалуйста… А он не укусит?.. Что вы, после меткого выстрела мистера О’Ливи… Ой, какой твердый… А вот сюда — ручку… Мне солнце в глаза бьет… Чуть поверните головку…»
Наконец фотосессия закончилась. Греза и О’Ливи вернулись к машине. Миссис Марвелл вспорхнула на свое место возле папа́, а писатель уселся рядом с Реми, чрезвычайно собой довольный. Винтовку он поставил между колен, длинным стволом вверх.
Реми украдкой оглянулась на Зверобоя. Егерь занимался делом. Он жестом подозвал двух колонистов — дурно одетых и плохо пахнущих забулдыг. Оборванцы подрабатывали тем, что отвозили добытую туристами дичь на небольшую таксидермическую фабрику, где с убитого зверья снимали шкуры, превращали его в чучела и другие сувениры. К туше поверженного чудища забулдыги подогнали грузовичок с лебедкой, обвязали бегемота тросом и втащили в кузов.
Отправив писательскую добычу в город, егерь сел за руль джипа, и вскоре охотничья экспедиция снова тронулась в путь. Реми принялась разглядывать окрестности.
Краткая лекция Скворцова сместила что-то в ее восприятии. Прояснила зрение. Ремина вдруг стала различать в разноцветном пульсирующем месиве рифового леса отдельные детали и понимать их назначение в общей картине. Коралловые деревья ритмично выстреливали полосатыми красно-желтыми щупальцами, хватали зазевавшихся жертв. Ими становились юркие, похожие на муравьев зверьки, что вертелись у подножия стволов. Зверьки сверлили рогатыми головками в известковой коре канальцы, высасывая нежное мясо дендрополипов. Рыбоптицы срывали бутоны ядовитых морен, но не могли порой увернуться от тончайших, с виду безобидных, а на деле — клейких нитей, что парили над верхушками кораллов. Между самыми высокими стволами висели гирлянды сушеных трупиков с поникшими плавниками-крыльями. В чащобе тяжко ворочались бегемоты. Эти не церемонились, дробили хрупкие стволы акульими зубами и облизывали обломки досуха. Воздух сотрясался от хруста, хрупанья и сдержанного мычания.