Кен Таппенден знал, к чему идет дело. Доход от продажи билетов, стоимость которых варьировалась от пятнадцати и двадцати фунтов, был далеко не единственной прибылью организаторов. Их главный заработок составляла прибыль от огромного количества экстази, продаваемого в местах проведения рейв-вечеринок, а за лето таких вечеринок в Великобритании прошло уже несколько сотен. Независимо от того, имели организаторы прямое отношение к торговле наркотиком или только поощряли такую торговлю, многие из них сегодня признают (конечно, неофициально), что запросы на МДМА были в то лето просто колоссальными и их необходимо было удовлетворять. За полтора года, прошедшие с тех пор, как был открыт клуб Shoom, сеть распространения экстази значительно разрослась: теперь речь шла уже не о мелкой торговле, а о серьезных нарушениях закона и огромных импортных поставках. В конце 1989 года таможенные службы сообщали о рекордном количестве конфискованных запрещенных веществ, причем не только МДМА, но и других клубных наркотиков — амфетаминов и ЛСД. Глава таможенной службы Дуглас Тведдл объяснял такую ситуацию «быстрым ростом популярности вечеринок в стиле эйсид-хаус».
Поначалу, как и многие другие представители властей, Таппенден никак не мог взять в голову, откуда у людей берется такая ненасытная жажда наркотиков. «Ведь это были хорошие ребята — мой сын, ваш сын», — говорит он. Но все они жадно глотали эту ерунду и требовали еще. Просматривая материал, отснятый камерой видеонаблюдения во время одной из вечеринок, Теп-пенден был поражен: грузовик с таблетками разгружали тачками! «Мы прочесали поле после того, как они оттуда уехали, и там все было усеяно пакетиками с наркотиками! Большинство ребят было в отключке. Невозможно танцевать по шесть-восемь часов под грохочущую музыку так, как это делали они. Когда мы стали рассказывать членам парламента и министерству внутренних дел о том, что на самом деле происходит, они нам не поверили. Никто не хотел признавать наличие этой проблемы — включая правительство». А когда нелегальные наркотики начинают приносить большую прибыль, в игру незамедлительно включается организованная преступность. Кому же еще хватит смелости, связей и финансового влияния, чтобы иметь дело с такими крупными партиями товара?
«Становилось совершенно очевидно, — говорит Таппенден, — что даже если поначалу у вечеринок еще были законопослушные организаторы, то потом все прибыльные мероприятия стали прибирать к рукам преступники с богатым криминальным прошлым — насильники, убийцы, грабители и лица, имеющие отношение к крупным операциям по торговле наркотиками». И в самом деле многие устроители вечеринок подтверждали сказанное Таппенденом: в рейве начинали принимать активное участие крутые парни, которые снабжали вечеринки своими службами безопасности и забирали себе всю прибыль или же анонсировали дутые рейвы и исчезали с деньгами, полученными за билеты. В конечном итоге именно это и подтолкнуло власти к действию: не публичное недовольство, а опасение, что криминальные группы обретут слишком большую финансовую мощь и влияние.