Миура повела треугольными ушками и пожала плечами (надетые на руки владычицы многочисленные серебряные браслеты с мельчайшими колокольчиками, отозвались весёлым звоном), знать бы ещё, что у кошколюдок этот жест означает улыбку. Она бросила под ноги несколько подушек и, словно ртуть, перетекла на пол, всё это время миура не отрываясь смотрела на Андрея, а он, нарушая писаные и неписаные нормы морали пялился на неё.
Великая Мать была около двух с половиной метров ростом, её длинные, под цвет шерсти волосы оказались заплетены в сложную косу, опускавшуюся почти до колен и размеченную через равные промежутки связками звонких колец. Ноги и руки кошколюдки украшали десятки браслетов с тончайшей гравировкой, при движении украшения создавали мелодичный перезвон. Музыкального оформления добавляли колечки с бубенцами, нанизанные на длинный хвост. Талию миуры опоясывал широкий пояс, поддерживающий шальвары из тончайшего паучьего шёлка белого цвета, плотного вверху и скрывающего то, что должно быть скрыто, но становившего прозрачным ниже колен. На её плоском животе тёмными пятнами среди белоснежной шерсти, выступали две пары рудиментарных сосков, верхняя, третья пара смотрелась намного аппетитней, представляя собой великолепно развитую женскую грудь. Лёгкая кисея, наброшенная на плечи Великой Матери, не скрывала обведённых алым цветом двумя концентрическими кругами сосков.
Великая Мать дав оценить себя, сверкнула синими глазищами с узкими вертикальными зрачками, перетекла в стоячее положение и впилась взглядом в глаза заключённого в кресле шкаса.
Почувствовав мощное ментальное давление, Андрей моментально отгородился мысленной кирпичной стеной, соорудил в разуме тысячи колючих шаров, вращающихся вокруг его «я» и начал читать стишки-прилипалы. Давление возрастало, оно разрушило возведённую стену, но наткнулось на шары, за которыми высилась новая стена, и плавали десятки мыслей-отвлекалок. Миура уничтожила шары и двинулась дальше, но осколки стены и шаров ожили, атаковав её сознание, ударяя со всех сторон, чужие мысли превратились в облака мелких мошек, лезущих во все мысленные прорехи и мешающие сосредоточиться. Разорвав контакт, миура отвела взгляд. Нервно дёрнулся кончик хвоста, бубенцы, отражая настроение хозяйки, издали протяжный, какой-то разочарованный звон.
— Уважаю, приношу извинения, — произнесла миура, от движения головой ударились и зазвенели кольца, вплетённые в косу. Андрей был уверен, что на каждый жест или слово звенят отдельные кольца, бубенцы или браслеты. Это было необычно и завораживающе одновременно.