Мне запомнилось: той ночью, с ней, моей серной, как я называл ее, мне вдруг привиделся в темном углу мой старик отец. И лицо у него в ту минуту было строгое, грозное.
И еще мне запомнилось: когда я вернулся к себе тогда утром, я был, конечно, счастлив, упоен и восхищен. Но где-то во мне, сочетаясь с томленьем по новой встрече, сидела пуританская, хамская ухмылка:
«Ах, вот ты какая! С первого раза…»
И опасенье: «Надеюсь, ты не заразная?»
Нет, надо женихаться семь долгих лет! Чтобы по истечении семи лет любовь твоя с божьей помощью предстала пред тобой уже не сладостной Рахилью, но рыхлой, незрячей Лией.
О отцы мои, праотцы и пращуры, праведники и моралисты, чью кровь застудили суровый климат и долгие зимы, вы отягчили собственную жизнь и отягчили жизнь своих потомков.
Одним из коих является ваш покорный слуга.
Но к Иде все это, впрочем, никакого отношения не имеет.
Мы забыли, что собирались на озеро. Мы остались в Бюгдэ, в лесу.
Нам необходимо было столько рассказать друг другу.
До того вечера я и не подозревал, что такое множество вещей волновало меня, что я о таком множестве вещей думал, догадывался, что я столько перечувствовал. Словно распахнулись ворота в долину плодородия и засухи, лишений и ликований.
Опасаюсь, что немало мыслей, чувств и опыта, принадлежавших мне в тот вечер в лесу Бюгдэ, было почерпнуто из прочитанных мною книг. Ну так что же? Это произошло неумышленно, неосознанно.
Ну, а она? По-моему, решительно все, чего бы ей хотелось, о чем она мечтала, она поверяла мне.
Другое дело, что помыслы ее, пожалуй, не были так уж примечательны.
Мечты и желанья у нее были такие, какие и полагается иметь молоденькой девушке. Она хотела стать актрисой. Она хотела путешествовать, жить в больших городах, иметь огромнейший успех, хвост поклонников, царить в чертогах любви. Хотела оказаться в Аравии, заблудиться в пустыне, и чтоб спас ее шах. На чем романтический занавес опускался. А прежде всего и больше всего ей хотелось обручиться и выйти замуж, и иметь детей, и жить долго и счастливо.
Мы сделались близкими, близкими друзьями. Такими близкими, что я был на волосок от того, чтоб не стать тут же, на месте, чем-то большим. Впрочем, нет, это преувеличенье! Она оказалась готовой к обороне, когда дошло до дела. И все в целом было довольно невинно. Мы вместе разглядывали звезды — бледные, почти незаметные звезды на Ивана Купалу. Дальние планеты. Но я увидел и ее груди — два маленьких, беззащитных, близких, белых полушария.
— Я их зову мои близнецы, — сказала она застенчиво, но заливаясь счастливой краской оттого, что они мне понравились.