Я за тебя боялась. Неизвестно, что он мог бы тогда выкинуть. А я и без того достаточно зла наделала. И потом…
Она запнулась.
— И потом я по-прежнему была влюблена в тебя тогда! — сказала она.
Она по-прежнему была влюблена в меня тогда. И она не хотела, чтобы он стал убийцей сейчас.
Какую безумную надежду лелеял я все эти двадцать два года? Все во мне словно опустилось, странное оцепенение сковало тело, как в тот раз, когда я вошел в свой номер в отеле и очутился вдруг лицом к лицу с Хейденрейхом.
Я слышал ее голос:
— Так я ничего и не сказала. А потом мы поженились, и было уже поздно. И я надеялась и молила — не знаю кого, — чтобы со мной случилось несчастье и ребенок не появился на свет. Но несчастья не случилось. А время шло, и тогда я стала молить, чтобы он родился мертвым.
Она опять замолчала. Потом прошептала:
— Это не может пройти безнаказанно — думать такое, когда ждешь ребенка.
— А потом?
— Потом? О, потом, когда подошло время рожать, я, помню, думала: только бы с ним ничего не случилось — и я расскажу все, будь что будет! Мне так радостно было, так хорошо!
А потом, когда он родился, когда я держала его в своих объятиях, все сразу переменилось. Для меня существовал теперь только ребенок. До остального мне дела не было. И я — я уже не могла ничего рассказать.
— Ну, а он! — вырвалось у меня. — А Хейден… А Карл? Ведь ребенок родился раньше срока…
— Врачи умеют обманывать себя и в более серьезных случаях!
— Ну, а когда мальчик подрос, сходство — ведь сходство поразительное…
Она немного подождала. А когда ответила, в голосе на мгновение послышалось что-то от прежней живой иронии.
— Ты в самом деле никогда не замечал, как вы с Карлом похожи?
Я никогда этого не замечал. Я ей не ответил ни слова. Надо было собраться немного с мыслями.
Прежняя живость, промелькнувшая было на мгновение, тут же погасла. Рядом со мной сидела серая тень. Я слышал, как она пробормотала:
— Но он, конечно, что-то подозревал. Все время. Теперь я это понимаю.
— Но разве он… он никогда тебя не спрашивал…
— Нет, никогда, — сказала она. — Никогда ни единого слова. Теперь и это мне понятно. У нас ведь… ведь оказалось… что у нас с ним не может быть детей. Я не знаю, в чем причина.
— А он не пытался установить? Как врач, я хочу сказать?
Пауза.
— Скорее всего, просто не решался. Предпочитал пребывать в неизвестности.
— Теперь я представляю, как все это было: годы шли, а детей все не было, и подозрение, раз уж оно существовало, должно было, естественно, укрепляться. А в то же время он все больше привязывался к мальчику.