Полли вспыхнула, и Квиллер почти явственно ощутил излучаемый ею жар.
— Что нам действительно надо, — высказал предложение он, — так это сесть и спокойно поговорить о методе Ван Брука.
Лайза дипломатично перевела разговор на другую тему:
— Да, чуть не забыла спросить вот о чём, Квилл. Не согласился бы ты показать свой «Грандиозный пожар» в доме для престарелых?
— Ничего не имею против, — галантно ответил он, — когда бы ты хотела нас пригласить?
— До Дня благодарения.
— Созвонись с Хикси Райс.
Выходя из театра, Полли и Квиллер столкнулись с Джуниором Гудвинтером.
— Ну, что скажете о бабушкиной затее?
— Наводит на некоторые размышления, — ответил Квиллер.
— Хотите услышать интересную новость? Адвокат изучает бабушкино завещание! Он подозревает душевную неуравновешенность и подстрекательство.
— Он что, хочет оспаривать его в суде?
— Пока не знаю. Всё зависит от размера состояния, которое, впрочем, можно оценить с достаточной точностью.
По дороге домой Квиллер и Полли не проронили ни слова, у каждого на то были свои причины. Когда она пригласила его к себе на кофе, он отказался, сославшись на незавершённую работу. Отказался впервые. Она кротко простилась с ним, однако было заметно, что она несколько встревожена. Вероятно, она предположила, что он собирается позвонить какой-то другой женщине.
Вернувшись домой после мемориальной феерии Эвфонии Гейдж, Квиллер обнаружил, что сиамцы спят в библиотеке на диване, свернувшись клубком, — ну точь-в-точь меховой каравай. Один из них сонно приподнял голову, другой лишь раздражённо повёл ухом.
— Простите за беспокойство, — обратился Квиллер к кошкам, включая настольную лампу, — мне надо позвонить.
Кошки, лизнув друг друга и разобравшись с перепутанными во сне лапами, поднялись, широко зевнули, потянулись и деловой походкой направились к двери. Он знал, куда и зачем они пошли, — на кухню, попить водички и проверить свои тарелки. Положив им остатки консервированной курицы, он решил приготовить себе кофе, прежде чем заказать разговор с Флоридой. Позже, когда ему ответил женский голос, он сказал:
— С вами говорит доктор Клейтон Робинсон, из университета Джона Гопкинса.
Он произнёс это измененным голосом тринадцатилетнего мальчика, желающего, чтобы его приняли за доктора в области медицины.
— Клейтон! — закричал женский голос. — Мама знает, что ты звонишь по межгороду? Повесь трубку немедленно, а то тебе попадёт.
— С первым апреля! — торопливо сказал он. — Это Джим Квиллер. Я звоню вам из Пикакса. Надеюсь, не слишком поздно?
— Ну, это совсем другое дело, — ответила бабушка Клейтона, смеясь над своей доверчивостью. — Нет, для меня не поздно. Хотя здесь, в парке, считают, что девять вечера всё равно что полночь, но я долго не ложусь спать, читаю и ем вишни в шоколадной глазури.