* * *
Однажды я пришел к поэту,
Ее давно меж нами нету.
(Вот такими стихами и надо писать об Ахматовой.)
Я записал потом беседу,
Она спросила, например:
— Что важно выбрать для поэмы,
Помимо смысла, кроме темы,
Что кое-как умеем все мы?
— И важно молвила: «Размер».
<…> Тогда я еще не читал книгу Кузмина «Форель разбивает лед» и не знал, что прелестный мотив поэмы, которым А.А. так гордилась, пришел к ней, по-видимому, оттуда, может быть, неосознанно. (А. С. Кушнер. У Ахматовой. Ахматовские чтения. Вып. 3. Стр. 137.) Осознанно или неосознанно — это дело сотое. Первое — это то, что она знала, чьей находкой пользовалась, выдавая за свою.
* * *
…знала ли Ахматова, что «ее» строфу после Кузмина уже запустил в эпос Амари?
М. Гаспаров. Записи и выписки. Стр. 178
* * *
Она Кузмина не только не любила, но как-то почти ненавидела, хотя была очень любезна.
О. Гильдебрандт-Арбенина. Девочка, катящая серсо… Стр. 130
* * *
Учитывая, что после «Форели» — тираж 2000 экземпляров — Кузмин не издавался ни в СССР, ни на Западе и никто его из ленинградской молодежи, скорее всего, не знал, понятно, какой первооткрывательницей Анна Андреевна собиралась себя чувствовать.
Подтекст Ахматовой: «Не оглядывайся назад, ибо за тобой пожар Содома» — фраза из М. Швоба. «С новым годом, с новым горем» — фраза была в письмах Шенгели к Шкапской (1920-е гг.). А общий их подтекст — Северянин 1908: «С новолетьем мира горя, С новым горем впереди!»
М. Гаспаров. Записи и выписки. Стр. 396
* * *
Типичные ахматовские — можно бы было сказать «проделки», если б дело было не в глубокой старости, если б цель не была прагматичной и не совсем почтенной. Речь идет о стихотворении из парижской жизни (естественно, о КАФЕ, что еще Ахматова знала о Париже!), с твердой надписью: Париж, 1911 год — но написанном на листке из блокнота, которым пользовалась Ахматова в пятидесятые годы и с записью на нем телефона врача — тех же пятидесятых, шестидесятых годов. Сконфуженный исследователь, из самых щадящих, дает такое объяснение «мистификации»: Стихотворение написано в 1911 году в Париже и позднее (через 50 лет! Повторим и мы: через 50 лет!) восстановлено автором по памяти. (М. Кралин. «И уходить еще как будто рано…». Стр. 112.) Вернее, его она «вспомнила» в последнее десятилетие жизни, когда занималась приведением в порядок своей поэтической биографии, или «легенды» <…> надо заметить, что тема Франции, Парижа вновь привлекает внимание Ахматовой <…> начиная с 1958 года. В последующие годы внимание к этой теме становится неизменно интенсивным. «Вспоминается», сколь интенсивной была творческая жизнь…