— о реминисценциях с Блоком и с «Макбетовскими стихами». Для надежности —
Вы, наверное, заметили сами. Дотягивает набор до Нобелевки? Далее от Вильяма нашего Шекспира следует без перехода утонченный исайя-берлиновско-наймановский мотив:
Лето наконец наступило (правда, немного сконфуженное за беспримерное опоздание)…* * *
Хотелось и себе: Значит, опять все как с «Живаго»: газеты, собрания, лужи, моря, океаны клеветы… (Л. К. Чуковская. Т. 2. Стр. 371.)
* * *
Роковой момент в жизни Анны Ахматовой — об этом тяжело говорить, как тяжело вспоминать реальные несчастья даже самых далеких людей, — боль есть боль, она не уходит из мира, летает, однажды реально кем-то испытанная, как погибший спутник на околоземных орбитах. 25 октября 1958 года стало известно, что Борис Пастернак — безо всяких один швед говорил, оксфордцы требуют, для меня и пр. — получил Нобелевскую премию. 29 октября: она расспросила меня о здоровье Корнея Ивановича, но то была лишь вежливость, а главный теперешний ее интерес, страстный интерес — Пастернак. <…> Я перенесла получасовой допрос. <…> 3атем она опять затеяла разговор о романе: опять объясняла, почему роман — неудача. (Л. К. Чуковская. Летопись. Стр. 322.)
А 2 ноября 1958 года пишет свои «Стихи из ненаписанного романа». И стихи недописаны (это набросок), и никакой роман никогда не может быть написан — но «Доктор-то Живаго» читан, премия присуждена!
* * *
Желание Нобеля всегда ужасно. Ведь если в этом году не дали тебе — значит, дали кому-то другому. Тот, кто желает Нобеля, — завистник. Анна Ахматова была черной завистницей.
* * *
Саша Соколов: [Бродский] должен поделиться своей Нобелевской премией с тем милиционером, который его арестовал за продажу тряпок на какой-то ленинградской улице. Ведь именно с этого началась его политическая карьера. Его судили-то за тунеядство.
Газета: Про тунеядство — это известный факт, но я не знала ничего про продажу тряпок…
Саша Соколов: Я тоже не знал, но мне уже в эмиграции рассказали ленинградцы. Так ведь из этой мелкой уголовщины сделали политику, потому что это кому-то было нужно, кто-то был в этом заинтересован на Западе. Это было завязано на большие деньги.
Газета: По какой же причине Бродский был наделен такой властью?
Саша Соколов: Он же приехал первым в Америку. Он приехал за три года до меня и за восемь лет до Аксенова. <…> Отчасти потому, что он блестяще говорил по-английски. Возможно, это было одним из решающих факторов. <…>. Как мне говорили, Бродский в своей жизни не дочитал ни одного романа до конца. <…>