* * *
Тут же начинает складываться парадоксальный своей двойственностью <…> образ героини — не то «блудницы» с бурными страстями, не то нищей монахини. (Б. М. Эйхенбаум. Анна Ахматова. Опыт анализа. 1923 г. По: М. Кралин. Победившее смерть слово. Стр. 183.) Можно не соглашаться: и для блудницы она слишком отвлеченно рефлексирует, а для монахини — даже просто лексикон не тот. Вот на смерть Блока — смоленская заступница, Пресвятая богородица — а дальше — и гроб серебряный, и — лебедь чистый. Ну какие тут монастыри, где это про лебедей беседуют? Светская барышня, жениха подразнить — в монастырь уйду, а то и пистолет достану! О самоубийстве в ахматовских строках — немало, со значением.
Написано более чем за двадцать лет до товарища Жданова — и более чем восхищенным автором.
* * *
В десятых годах что-то писала о Боге. (Так, считает Ахматова, думают о ней читатели.) А что она в десятых годах — и не в десятых — писала о Боге? Она — сама — не могла не знать, что о Боге она никогда не писала. Она очень внимательно читала современную критику, принимала необычайно близко к сердцу. И ведь никто о ее религиозности не заговорил. Напоминает сама.
* * *
Атмосфера слащавой мистики и салонной церковности.
С. Вышеславцева. По: Р. Тименчик. Анна Ахматова в 1960-е годы. Стр. 573
* * *
Мечтают так: может, закончила свои дни монахиней? По всей видимости, не исповедалась, не приняла и причастия. Когда к ней приходил священник? Ольшевские контролировали все — без их ведома не могли прийти ни Лева, ни Надежда Яковлевна. Если б они допустили священника — были бы их воспоминания. Мишенька был уже крещен — сказал бы. И разве она готовилась к смерти? Бдят верующие. Нет, у нее были планы жить. Она не осознавала серьезность болезни, не хотела, не принимала, отказывалась.
Монахинь же хоронят по особому чину. Если ее отпевали в том же храме, где служил ее духовник, — там знали бы.
«Погребение исходное монахов» <…> отличается от погребения мирских человеков. Тело умершаго монаха не омывается, дабы не открыть наготы его, а только отирается губою <…>, облачается в иноческия одежды и крестообразно препоясуется мантею, а лицо закрывается, в знамение удаления и сокрытия умершаго во время жизни от мира для подвигов иноческих. (Протоиерей Г. С. Дебольский. Православная церковь в ее таинствах, богослужении, обрядах и требах. Стр. 523.) Подвигов иноческих Анны Ахматовой при жизни — верно, не каждый мог видеть, если б, конечно, они имели место (не увидел никто), а вот если б хоронили с закрытым лицом — заметил бы каждый.