– А если когда-нибудь… – все еще опасался Мефодий Сидорович. Но сын его перебил:
– А если когда-нибудь, то ты скажешь, что это фанатка твоего искусства, с навязчивыми идеями. Тем более что мама и сама верит, что у тебя этих фанаток уже целый батальон. А сейчас пойдем, Машка уже весь телефон оборвала… Пап, ты портрет-то мамин забери.
– Да ну его… не нравится он мне, прямо хоть вой. Говорил же, не портретист я! Мне б пейзажи…
– Мама тоже не портретист, поэтому возьми – пусть завтра на рынок его отнесет, подружкам покажет.
Едва сын с отцом переступили порог, как на них накинулась прежняя Валентина – грозная и раздраженная:
– Ну и где вас носило, я дико интересуюсь?! Я тут сижу, крошки во рту…
– Эт-то что такое?! – рявкнул Мефодий, изо всех сил стараясь показать сыну, чему он научился. – Я тебе что, мальчишка, что ли, чтоб ты так на меня кричала?! Я ведь и того… Уйти могу!
Валентина икнула, кивнула и покорно шмыгнула носом:
– Мефодий, ну так я же… я же переживала. Да и голодные мы с Машенькой.
– Голодные так не кричат. У них сил нет, – разумно заявил глаза семейства. – Ступай, приготовь мне чистое полотенце, я буду душ принимать.
– Ага… – тут же кинулась за полотенцем Валентина.
– Видал? – важно кивнул в сторону жены отец.
– Я тебе сразу говорил, давно так надо было, – поддержал отца Володя, но тут из кухни вышла Маша.
– Ну-у-у? – уперла она руки в бока и хищно прищурила глазки. – А тебя где носило? Я тут с самого обеда кручусь как белка в колесе, крошки во рту не было, а он! Сейчас вообще кормить не буду, если ты сытый!
– Пап, – осторожно покосился на Мефодия сын, – ты это… ты телефончик-то все же не выкидывай… Ну тот, специалиста… Да чего ты на меня накинулась?! Видишь – отец портрет мамы дорисовывал! Ничего в искусстве не понимают, а туда же – «почему так поздно?» Рафаэль вообще свои картины целыми пятилетками писал!
– Мама! – крикнула в комнату Маша. – Они хотели вообще через пятилетку прийти. Вы представляете?!
Но Валентина ничего уже не представляла. Она держала в руках полотно со своим портретом и не могла налюбоваться.
– Мо-о-о-о-ня! Да ты ге-е-ений! – восхищенно пропела Валентина, но, взглянув на невестку, тут же исправилась: – Я хотела сказать – Мефодий! Нет, это ж надо меня так намалевать! И ведь вылитая я! Даже платье мое! А Люк-то как получился! И Боника… Мефодий, я вот тут не поняла глубокой мысли – а почему Боника у меня на руках, а Люк на полу присел? Он что, не утерпел и делает лужу?
– Ма-ама! – задохнулся от возмущения сын.
– Я ничего-ничего, я просто так… поинтересоваться.