Они уже почти засунули собачонку в обнову, но в прихожей раздался звонок, собачонка вырвалась и с радостным лаем ринулась к дверям.
– Да что ж такое, я не понимаю! – хлопнула себя по бокам расстроенная Валентина Адамовна. – Кого там опять принесло?
«Опять принесло» Мефодия Сидоровича. Сегодня была суббота, выходной день, однако у слесаря и сегодня были подработки.
Мефодий Сидорович поспешно разделся и собрался по привычке юркнуть в ванную, но жена преградила дорогу.
– Маша! Иди сюда, – зычно позвала она. – Посмотри на своего родственника.
Маша прибежала немедленно. Вместе с ней вышел и сын Володя.
– Скажи, Маша, зачем надо было надевать на работу белую рубашку? – спрашивала Валентина невестку и тыкала пальцем в грудь своего супруга. Тот мечтал провалиться к соседям на нижний этаж, но никак не получалось.
– Ой! – воскликнула Маша и прикрыла рот ладошкой. – Какой ужас!
Володя крякнул и отвел глаза в сторону.
Вся рубашка Мефодия Сидоровича была украшена губной помадой. Некогда безупречно белый воротничок теперь алел следами чьих-то губ.
– Ну и чем теперь выводить это безобразие? – строго вопрошала Валентина мужа.
– Николай говорил, что можно… мыльцем… аккуратненько… – пролепетал супруг.
– Много он знает, твой Николай! – фыркнула Валентина Адамовна. – Даже не раздевайся. Немедленно иди и купи стиральный порошок подороже. И спроси у продавца, чем выводить эти позорные пятна.
Мефодий Сидорович поспешно кивнул, снова напялил курточку и выскочил за дверь.
Володя вышел в гостиную и включил телевизор, вероятно, хотел найти интересную программу, чтобы отвлечь мать. Но это было не так просто.
– Какое расстройство нервов, – ухватилась женщина за грудь. – Машенька, давай выпьем валерьянки.
Маша помогла свекрови дойти до кухни, вытащила таблеточки и быстро налила стакан воды. Что говорить в таких случаях, она не знала.
– И что с ним делать? – спросила ее Валентина Адамовна.
Девушка расстроенно пожала плечами.
– Вот и я не знаю, – вздохнула свекровь. – Если б ты знала, как мне это надоело. Эти клиентки, они совсем совесть потеряли. Нет чтобы как следует оплатить работу деньгами, так они, негодяйки, только расцелуют слесаря и думают, что тому достаточно. А наш дурень даже слова сказать не может. Они же как думают – если в выходные, то и платить не нужно. Можно чмокнуть, сказать спасибо и все. И хватит. А у слесаря, между прочим, семья. Ему деньги нужны, а не какие-то там жирные губы напомаженные. Моня вообще не любит целоваться, я ж знаю. Я вон ему еще когда говорила: «Дай поцелую хоть!»… Когда ж я говорила? Ага, на двадцать третье февраля в прошлом году… Ну да… Так он от меня шарахнулся, как от чумы! Не любит целоваться, что ж тут делать. А эти… И мой тоже – слова сказать не может.